Брук Дэвис - Потерять и найти

– Так нормально? – спрашивал Карл.

– Так нормально? – спрашивала Агата.

И все слишком медленно, и все слишком быстро, и все получалось совсем не так. И не сказать, что хорошо, но тепло и даже волнительно. И Карл сколько ему вздумается кряхтел, как все самые издыхающие старики на свете, и Агата впервые за долгое-долгое время молчала.

– Как же хорошо, что у нас есть руки, правда? – пробормотал Карл. Потому что ему нравилось хватать ее за живот.

И Агата кивнула, потому что ей нравилось, когда ее хватали. И Карл вдруг приподнялся, потому что клавиши от печатных машинок, оставленные Еви, внезапно сами выстроились в ряд. И он сказал:

– «Ну же, не бойся!»

– Я не боюсь! – отозвалась Агата.

И Карл сказал:

– Нет, я… Это то, что… – Карл чуть не произнес имя жены (вот была бы ошибка!), но вовремя опомнился, лег обратно и добавил:

– Забудь. – И, казалось, Агата забыла.

И восходило солнце, и вокруг все теплело и желтело. И они знали, что на самом деле должны сидеть в креслах и играть в лото, попивать чай и писать письма внукам, а уж точно не безобразничать в пустыне… но все-таки делали именно это и чувствовали себя кинозвездами. Ведь, разумеется, только кинозвезды занимаются любовью на вершине утеса, в свете восходящего солнца.

И Карл вдруг подумал: «Я могу сам себя сыграть в кино! Я лучше Пола Ньюмана, ведь он уже умер, а я еще жив! Я ЖИВ!» И было что-то прекрасное в этом ощущении превосходства над миром, ведь они много прожили и заслужили это мгновение. И кожа покалывала на свежем воздухе, и все качалось, и плыло, и тряслось, и шлепалось. И казалось, они будто бы летят, и Агата постоянно поднимала руки, наслаждаясь свежим воздухом. Вот это чувство! И Карл не переставал на нее смотреть, и они долго друг от друга не отрывались. И никогда еще в своем теле Агата не чувствовала себя так хорошо, так естественно. И она молчала, точно онемев. И потом, уже сделав ЭТО, они сидели рядом, перепачканные в грязи, опирались друг на друга и наблюдали за тем, как солнце готовится к новому дню.

И Агата призналась:

– Знаешь, я любила его. Рона.

– Знаю, – ответил Карл и в пыли возле них написал: «Туточки были Карл и Агата».

Милли проснулась. Ущипнула себя. Все-таки не умерла.

Посмотрела на подтаявшего Мэнни. Пробежала пальцами по его лицу. Рубашка прилипла к пластмассе.

Милли подняла перед глазами пивной чехол и взглянула на него. Провела пальцами вокруг нарисованной Австралии. Интересно, где они сейчас?

Она представила, как с чехла ей подмигивает мерцающая красная точка, рядом с которой горит неоновая вывеска: «ВЫ ЗДЕСЬ».

Милли вышла из машины и обошла ее по кругу. Заглянула под нее.

– Карл?

Забралась на крышу.

– Агата?

Солнце зажигало все вокруг.

Машина стояла неподалеку от огромного утеса. Милли подошла к краю обрыва. Сильный ветер ударил ей в грудь и пустил по одежде рябь, как по воде. Тут накидка взметнулась в воздух, и Милли вытянула перед собой руки, точно собиралась взлететь. Какая глубокая пропасть над океаном! Как же много пустоты! И какой шум! Оглушающий шум бьющихся о скалы волн…

Вдруг на краю обрыва, чуть впереди, Милли заметила какого-то дяденьку. Он стоял к ней спиной и клюшкой отправлял в воду мячики. Она несколько минут за ним следила: смотрела, как он с силой замахивается и ударяет, как мячик летит высоко-превысоко и далеко-предалеко, а затем падает в пропасть.

«Интересно, – гадала Милли, – что чувствует этот мячик?» Она представила, как мчится по воздуху, и за спиной у нее трепещет накидка. Представила, как у нее екает в животе, и она стремительно падает в океан и погружается глубоко под воду.

Милли подошла к дяденьке.

– Вы знаете, что вы умрете? – спросила она.

– Черт! – он подскочил от страха и, замахнувшись клюшкой, обернулся. – Черт подери, милая! – Дяденька глянул ей за спину. – Ты на летающей тарелке, что ли, прилетела?

– Нет. А Мельбурн отсюда далеко?

– Где твои мама с папой?

– Сколько километров?

– Точно, что ли? Боже мой, милая! Ну и задачки ты задаешь! Не знаю. Тыщи полторы?

– Вы меня туда отвезете? У меня там сегодня кое-что важное.

– Нет, извиняй, милая. Мне в другую сторону.

– Ладно.

Милли вздохнула, повернулась и пошла прочь, потому что взрослые со своими обещалками у нее уже в печенках сидели. Никогда они не делают то, что у них попросишь! И она решила, что теперь будет выполнять все свои обещания и всё-превсё делать сама, потому что ни на кого, кроме себя, положиться нельзя. Все вокруг говорят то одно, то другое – то правду, то неправду – как же это надоело! Надоелонадоело… НАДОЕЛО! Она знала, что Карл и Агата куда-то ушли и оставили ее, знала, что мама не хочет, чтобы ее находили… Ну и пусть! Она, Капитан Смерть, сама себе голова!