Брук Дэвис - Потерять и найти

В самом низу своей записки Милли мелко приписала: «Скоро вернусь мам» – а потом вышла со двора и отправилась по улице, сжимая в руках букет Эррола.

Кладбище освещали фонари, и оно показалось Милли совсем не похожим на кладбище в ее родном городке: плоское и без травы – сплошная красная земля. Здесь стояли большие разноцветные ведра, полные красных и фиолетовых цветов. А вдоль дорожки росли огромные эвкалипты, которые склонялись над могилами.

Милли задрала голову и посмотрела на самые верхушки деревьев. Ее папа был всегда так высоко в небе…

Проходя мимо одного из деревьев, Милли коснулась его ствола и подумала: «А разве деревьям не нужна тень?» Ствол был еще очень горячим после жаркого дня.

Красная пыль окрасила надгробные плиты в розоватый цвет. Могилы были распределены по религиям и отделены табличками. Наверное, решила Милли, это чтобы их раи не перепутались.

Вдруг ее резко, как удар по животу, осенила мысль: «А я попаду в тот же рай, что и папа?» И потом она взволнованно подумала: «А в каком он раю?»

Ей даже в голову не пришло кого-нибудь об этом спросить.

Тут не пели птицы, не ревели машины и самолеты не свистели над головой – только тихо шуршали листья на деревьях, точно кто-то вытирал ноги о коврик у входной двери. И это был самый лучший звук на свете, который и звуком-то назвать было нельзя – скорее отзвуком, напоминавшим, что она, Милли, по-прежнему здесь.

А потом Милли увидела ее…

Первый поворот направо.

Она села возле могилы на колени и осторожно возложила перед ней цветы. Красные камни оставили следы на коленях. Милли лизнула палец, стерла пыль с букв, выгравированных на надгробной плите, и прочитала:

– Эррол.

Имя тонуло в камне, будто камень пытался его проглотить.

Даты рождения и смерти, всегда самые важные на надгробной плите, были написаны крупно, а черта между ними – мелко, едва различимо.

Разве черта эта не должна быть большой, яркой и изумительной, если и жизнь твоя была такой? И наоборот. Разумеется, именно черта должна рассказывать о том, как жил Мертвый.

Знал ли Эррол, что от его жизни останется одна только черточка на надгробной плите? То, что он делал, куда ездил, что ел и целовал, – все это превратилось в линию на камне. В парке, среди кучи незнакомцев.

Милли легла спиной на землю, макушкой касаясь основания плиты. Затем вытянулась так, как только могла, широко раскинула руки и как можно сильнее растопырила пальцы. Глядя на ночное небо через просветы между деревьями, она вдруг вспомнила одно-единственное слово и произнесла его вслух:

– Пап?

И тут Милли почувствовала себя самым крошечным существом на свете – меньше камешков гравия, которые впивались ей в спину, меньше муравьев, которые ползли у ее ног, – и мир вдруг стал таким огромным, и в нем было так много деревьев, так много звезд и так много смерти…

И Милли подумала: «Может, я и есть просто маленькая черточка».

Когда папа лежал в больнице, слова: «Пап, ты что, становишься Мертвым?» – говориться почему-то не хотели.

21:06. Села на незнакомый стул, в незнакомой комнате, в незнакомом доме. Пила чай из незнакомой чашки в незнакомое время и старалась об этом не думать.

– Что у тебя с руками? – крикнула Агата Печатнику.

Печатник поставил чай на журнальный столик и спрятал ладони под мышками.

– Ничего, – ответил он.

– А чего они так трясутся? – спросила Агата.

– Они не трясутся.

– А похоже, что трясутся.

– Они не трясутся, – повторил он, – а печатают.

– Печатают?

– Печатают.

– Зачем это? – поинтересовалась она.

Он пожал плечами.

– Говорить мне не хочешь? – сощурилась Агата.

– Не особо, – отозвался он.

21:11. – Ужасный чай! – громко прошептала она ему.

21:13. – Что это? – спросил он. У нее из сумки торчала «Книга Старости». – Ваш дневник?

Агата запихнула тетрадь поглубже в сумку, застегнула молнию и поинтересовалась:

– Что «что это»?

– То, что вы сейчас в сумке спрятали, – ответил Печатник.

– Я ничего не прятала, – заявила Агата.

– Прятали-прятали, – настаивал он.

– А вот и не прятала, – настаивала она.

21:16. – А с женой что? – спросила Агата.

– Умерла, – ответил он.

– Рон тоже, – сказала Агата. – Сердечный приступ возле зоомагазина. А у твоей что?

Он сел себе на руки и ответил:

– Рак.

Агата кивнула.

21:17. – Почему ты мне так докучал, пока я дома была? – спросила Агата. – Влюбился, что ли?