Марсель Эме - Ящик незнакомца. Наезжающей камерой

Легко понять, почему, уходя из кабинета в обеденный перерыв и после работы, незнакомец вешал ключ за батарею. Он боялся, что Эрмелен силой отберет его. В один из дней, то ли в полдень, то ли вечером, он спрятал ключ как обычно, но в кабинет больше не вернулся. Возможно, он просто ушел с работы в субботу с намерением вернуться после выходного, но, поразмыслив, объявил в воскресенье родителям, что больше ни ногой не ступит в СБЭ, пусть, мол, его лучше посадят в тюрьму. И возможно-таки, он оказался в тюрьме, а может быть, завербовался в десантники, либо в иностранный легион, или же в десантники легиона. Но могло быть и так, что его убили.

Выходя на обед, я повесил ключ за батарею. Из кабинета напротив вышла молодая женщина, зябко кутавшаяся в пальто. «Что за мерзкая контора, — сказала она человеку, появившемуся из другой двери. — Можно околеть от холода». И правда, тут было не жарко. Человек — пузатый мужчина лет пятидесяти — потер ей спину и не преминул обнюхать ее затылок с отвратительной миной, которая бывает у мужиков в этом возрасте, когда их терзает похоть. «Шардон, — сказал он, — у меня для вас хорошая новость. Сегодня включают отопление». Люди, попадавшиеся мне в коридоре, не обращали на меня внимания, и мне было неприятно, как будто они делали это умышленно. В замкнутом мире тюрьмы каждое новое лицо вызывало, напротив, пристальный интерес, засчитывающийся заранее в пользу вновь прибывшего. Здесь же ни одна душа не выказала любопытства к моей особе. Почти одновременно со мной к главной лестнице подошла женщина, принимавшая меня в отделе кадров. Я попытался встретиться с ней взглядом, но она прошла вперед, не замечая меня. Такое очевидное пренебрежение показалось мне плохим предзнаменованием.

На улице меня в такси ожидала Татьяна. Я сел рядом с ней, и мы поехали на улицу Сент-Оноре, где находился ее дом моделей.

— У меня появилось окно минут на двадцать. Я решила заскочить за тобой, чтобы пригласить сегодня к нам на ужин. Придешь? Вот и хорошо. Как прошел вчерашний вечер?

— Шикарно. Мишель ушел после ужина, как обычно, а вернулся часа в два-три ночи.

— Чудесно. Слинял в первый же вечер твоего возвращения. Какая любовь! Ну и типчик!

— Уверяю тебя, Татьяна, ты заблуждаешься на его счет. У Мишеля немало недостатков, но ему чужды как тщеславие, так и привязанность. Именно поэтому жить с ним так легко. В общем, мы остались с Валерией вдвоем. Поговорили с ней о деньгах и о существовании, а потом легли спать — она на медную кровать, а я — на большую.

— И тебя к ней не потянуло?

— Гораздо меньше, чем я боялся. Хотя мы условились, что не будем стесняться, раздеваясь, чтобы не создавать дополнительных сложностей, выходя при этом из комнаты.

— Не слишком обольщайся, Мартен. В один прекрасный день ты будешь приятно удивлен. Что меня успокаивает, так это то, что Бальзак в своей «Психологии брака» категорически осуждает супружеские спальни с раздельными кроватями, считая, что нет ничего опаснее для согласия и гармонии супругов. Правда, писатели часто попадают пальцем в небо. Мартен, не делай глупостей.

Я пообещал Татьяне это со спокойной совестью, высадил ее у дома моделей, сам же поехал до биржи, а оттуда направился пешком к дому. Валерия уже накрывала на стол в столовой. Мишель открыл на секунду глаза, потом отвернулся к стене и натянул на себя одеяло. Я подождал, когда она пошла на кухню, и резко сдернул с него одеяло.

— Вставай! Ты же не собираешься при мне заставлять ее подавать тебе обед в постель.

Он сел, оттолкнул меня к столу, натянул одеяло до шеи и снова лег.

— Зачем ты заставляешь меня вставать? Ей как раз очень нравится подавать мне обед в постель. Причем удовольствие ее утраивается от того, что она меня ругает, может крикнуть мне в лицо, что я ничтожество без стыда и совести, что я ее доведу до смерти, что она бросит меня прежде, чем я сдохну, что она оставит меня гнить в этой будке, и так далее. На меня же, к счастью, эти упреки и оскорбления не действуют. Она знает, что может упражняться сколько угодно. Твое присутствие ее будет сдерживать, по крайней мере, первое время, но скоро она привыкнет.

Валерия поставила на стол бифштекс и жареный картофель, потом бросила Мишелю на голову два пуловера, которые он надел один на другой. Она подала ему кусок мяса побольше, а когда он попросил картошки, сердито пробурчала:

— Получишь картошку, когда съешь мясо.

— Ну хоть немножечко, две-три, чтоб попробовать.