Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Книга первая. Изгнание

Фон Перлоф, не взяв писем со стола, процитировал:

— «Весьма важно было бы для генерала Врангеля иметь возможность рассчитывать на помощь Франции военными материалами, а в случае невозможности продолжения борьбы, на помощь Франции в эвакуации Крыма». — И от себя добавил: — Александр Васильевич Кривошеин становится под знамена Врангеля, ваше высокопревосходительство.

— А что Палеолог?

Фон Перлоф кивнул и, не задумываясь, точно читая, вновь заговорил, быстро и без эмоций:

— «Я не преминул представить письмо ваше господину Председателю Совета министров, министру иностранных дел. Я рад иметь удовольствие засвидетельствовать вам, что французское правительство признает все значение русской территории — последнего убежища русских националистов — русского убежища совести и права. Доколе генерал Врангель не получит гарантий, обеспечивающих его войска, мы приложим усилия для снабжения его продовольствием и боевыми материалами для защиты от наступления большевиков...»

— Однако память у вас. Христиан Иванович! — восхищенно сказал Врангель. — Как граммофон!

— Профессиональная, ваше высокопревосходительство, — скромно ответил полковник.

— Есть задание, дорогой Христиан Иванович. Абсолютно новый объект.

— Слушаю вас, ваше высокопревосходительство.

— Генерал Слащев. Любимец публики. Настроения, дела, связи — особо в гражданских кругах. Намерения. Но что я учу вас?! Все, абсолютно все! Глубокая, всесторонняя информация!

— Полагаю, следует ожидать прикомандирования к штабу генерала Слащева?

— Мы согласуем этот вопрос с начштаба и постараемся найти для вас подходящую должность. Генеральскую.

— Еще раз благодарю! — Фон Перлоф, не сдержав радости, дернул ногой. — Моя жизнь принадлежит вам, распоряжайтесь ею! — Он вскочил, звякнул шпорами.

— Не сомневался. — Врангель встал из-за стола, прошелся перед Перлофом. Хотел, видно, напомнить о секретности поручения, но раздумал. — Там, в приемной, генерал Артифексов. Не сочтите за труд, пригласите его, пожалуйста...

Врангель передал Артифексову два неотложных распоряжения: собрать представителей прессы и сделать заявление о начале крупного наступления ведомой им армии (взяты пленные и богатые военные трофеи, особо отличился поручик Любич, награжденный непосредственно на позициях лично командующим первым орденом Николая-чудотворца); к двум часам дня вызвать сенатора Глинку, все еще продолжающего заседать в земельной комиссии, и генерала Климовича — бывшего полицейского и начальника департамента. Сначала Глинку, за ним Климовича.

Из дневника В. Н. Шабеко

«Ксения Белопольская не найдена! И следов ее — увы! — не обнаружено. То, что она сделала, не поддается логике. И ее письмо, переданное через доктора Вовси, ничего нам не объясняет. Умная, привлекательная, достаточно образованная и не очень здоровая девушка ушла искать иную жизнь. Какую жизнь, зачем? — непонятно.

Много разговоров у нас о монархических настроениях, о монархических заговорах в Крыму. Благо бы у большевиков! Нет, в тылу ясновельможного барона Врангеля! Светлейший герцог Сергей Лейхтснбергский не из старой ветви, нет, из молодых, пасынок великого князя Николая Николаевича, фигуры достаточно одиозной, — решил поиграть в заговорщиков и стал во главе небольшого кружка офицеров армии и Черноморского флота. Что хотели они? Свергнуть Врангеля и провозгласить монархию во главе с дядей низложенного царя. Семейство герцогов Лейхтенбергских, известное в Европе, начисто лишенное политического лица, — сыновья великой княгини Марии Николаевны и герцога Лейхтенбергского: Евгений (знаменитый лишь тем, что его жена графиня Богарнэ была родной сестрой генерала Скобелева и отличалась редкостной красотой), Николай (ничем не знаменитый) и Георгий (его жена Стана, дочь свободолюбивой Черногории, не без причин вероятно, развелась с ним, стала женой Николая Николаевича-младшего, тем и сделав его знаменитым)... Однако плохо, когда мало знаешь, еще хуже, когда много: хочется обо всем сказать... Так и до пасынка не доберешься. Между тем младший герцог Лейхтенбергский, Сергей Георгиевич, состоящий при Слащеве (sic!), улучив момент, когда взоры главнокомандующего, ненадолго покинув тыл, обращены были к фронту, во главе своих единомышленников явился 25 июля в севастопольские казармы лейб-гвардии казачьего полка. Мальчика стали агитировать против Врангеля, который-де не хочет возвращения царя, и поднимать солдатиков за монархию. Однако декабристов из господ-смутьянов не получилось. Лейб-гвардейцы оказались глухи к их призывам. Врангель одного расстрелял, четырнадцать мальчишек арестовал, затем они были выпущены в пехотные полки; герцогу же Лейхтенбергскому милостиво предложено было немедленно оставить армию и выехать в Константинополь с письмом главнокомандующего к отчиму. Бедный Константинополь! Кого только туда не высылали, о sancta simplicitas! — о святая простота!.. На том и кончилось все, слава богу, хотя обыватели и шепчут о других еще более влиятельных и законспирированных заговорщиках разных политических направлений — от масонов до большевиков. Я же считаю твердо: в тылу действуют одни лишь большевики. В горах — зеленые. Это точно... Господин Климович доказывает свою полную несостоятельность широковещательными приказами и трупами безвинных людей на фонарях, повешенных для устрашения толпы.