Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

Вязьмитинов заявил: «Документы фальшивые, они подкинуты Самохвалову».

Шатилов, протестуя против широко организованной провокации, совершенной опытными «каиновыми» руками, в качестве примера привел приказ Врангеля, скрепленный его, Шатилова, подписью и посланный из Дубровника. Шатилов сказал: «Ни я, ни генерал Врангель в Дубровнике не были. Это легко можно проверить через вашу дипломатическую миссию в Белграде. Во время, означенное в приказе, я посетил Софию — что также легко проверить по книгам «Сплендид-отеля», где я в то время квартировал». Кутепов на предложенные ему вопросы отвечать отказался.

Вязьмитинов, оправдывая наличие в канцелярии Самохвалова списка «агентов», пытался представить его перечнем людей, кому следовало нанести пасхальные визиты. Самохвалову же поручалось охранять главнокомандующего во время его визита в Болгарию. Топалджиков выразил недоверие: зачем принимать меры к охране Врангеля в Болгарии, если правительство отказало ему в визе? Кутепов вновь решительно повторил что на задаваемые ему вопросы отвечать не намерен.

Шатилов попросил обязательно запротоколировать: на втором документе правописание букв «П», «С» и «В» не соответствует рисункам, употребляемым им. Попросил карандаш и принялся показывать.

Один из допрашивающих спросил Шатилова: не его ли рукой подписан документ?

Шатилов ответил, что роспись весьма похожа, хотя в ней и есть небольшие отклонения.

Допрашивающий заинтересовался: кто мог бы так похоже скопировать подпись начальника штаба русской армии?

Шатилов заявил, что не имеет об этом никакого представления.

Допрашивающий проронил: нет ли определенного соответствия между его росписью и росписью генерала Миллера, который, как известно, заменил Шатилова на посту по приказу главкома 27-го марта?

Шатилов ответил, что этого он не знает, никогда росписи не сопоставлял — это в компетенции специальной графологической экспертизы.

Вязьмитинов устыдил Шатилова, обвинив его в малодушии. Между ними возникла перепалка, резко оборванная Топалджиковым. Допрос продолжался...

Кутепов, с показным безразличием глядя то на одного, то на другого, думал, как сдали, постарели, измельчали его комбатанты, на которых он мысленно опирался, обдумывая свой будущий поход, проводя рекогносцировки, с огромным трудом стараясь подкрепить боеспособность вверенных ему частей. Все усилия — даром? Перед ним суетились пожилые, усталые, испуганные старички, выгораживающие каждый себя, старающиеся доказать, что они давно не военные, отошли от дел, а то, чем они занимались здесь, в Болгарии, — не больше чем игра. Игра в оловянных солдатиков. Кутепов, испытавший унижение, впервые усомнился в Деле, которому решил посвятить всю свою жизнь, — делу восстановления монархии в России и уничтожения большевизма. Теперь большевизм снова ломал его планы, его жизнь тут, в Болгарии. От этого опускались руки, можно было впасть в отчаяние. Что они хотят сделать с ним? С этими — его бывшими «соратниками»?.. Кутепов, который еще вчера готов был, заменив Врангеля, встать во главе вооруженных сил, находящихся за границей, почувствовал слабость и какое-то безразличие. И уже второпях, с охватившей его внезапно ненавистью, подумал: «Нас допрашивают, унижают, а этот... политик-барон? Он опять в стороне остался, ни при чем вроде. Вот умелец!»

Шатилов и Витковский покинули комнату. То ли сами ушли, то ли их увели, Кутепов не понял. Он остался один на один с Топалджиковым. Начальник штаба армии Болгарии нервничал, не зная, с чего начать трудный разговор. Он перекладывал бумаги и папки, словно разыскивая что-то. Не нашел, видимо. Потер виски и закрыл глаза, показывая, как устал. Затем стремительно выпрямился, встал, спросил:

— Известны ли вам такие фамилии, господин генерал? Александр Цанков, Александр Греков, Христо Калфов? Очень прошу ответить правдиво.

— Простите? Это другое дело, полковник, — усмехнулся Кутепов. — Кто эти люди?

— Руководители антиправительственного союза.

— В первый раз слышу.

— А кого-либо из Военной лиги Союза? Например, подполковника Калфова?

— Не имею чести знать.

— Но ведь он личный адъютант царя Бориса.

— Вы допрашиваете меня? Вновь? Я вновь отказываюсь отвечать. По какому праву?

— Вы арестованы, генерал.

— А ваши прежние заявления о моей неприкосновенности, когда меня вызывали из Тырново? Слово офицера?

— К сожалению, я вынужден выполнять приказы, генерал, — Топалджиков торопливо зашарил по столу, нашел несколько газет, с чувством облегчения потряс ими: — Послушайте, что пишут газеты: «Врангель объявляет войну!», «Ультиматум русских!», «Врангель угрожает нам!», «Недопустимое вмешательство в дела свободного государства...», ну и тому подобное. Мы на пороге братоубийственной войны. По вашей вине, генерал!