Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

В этот момент вошел адъютант и доложил: час назад прибыл господин Венделовский, ждет в приемной, просил о возможности принять его или назначить иное время.

— Почему не доложили час назад? — строго спросил Врангель.

— Господин полковник приказывал... полной конфиденциальности... Я думал... — растерялся адъютант и вопросительно посмотрел на Монкевица, ища его поддержки, но тот равнодушно встретил его ищущий взгляд и отвернулся.

— Вы до сих пор не усвоили, что командую здесь я? — показал головой Врангель, и взгляд его серых выпуклых глаз стал светлеть от сдерживаемой ярости. — Итак, капитан... Вас я отстраняю от должности. Пригласите господина Венделовского. Да! И извинитесь перед ним за недоразумение, возникшее исключительно по вашей вине.

Капитан вновь посмотрел на Монкевица умоляюще, удивляясь, что тот не сказал в его защиту ни слова. Убедившись, что помощи ждать не приходится, он щелкнул стоптанными каблуками и исчез.

Врангель вопросительно взглянул на Монкевица.

— Я полагал, — начал Николай Августович, тщательно подбирая слова, — конфиденциальность предстоящего разговора с вашим превосходительством и ряд распоряжений...

— Самостоятельность проявляете... — начал главком и осекся, понял, не следует сейчас настраивать полковника враждебно и отталкивать его от себя. Врангель выкроил на суровом лице покровительственную улыбку и пояснил наставительно: — Альберт Николаевич — мое доверенное лицо. И у меня нет от него секретов. Вы свободны, полковник. Помните о Кутепове. Надеюсь, у меня не будет повода быть недовольным вами. Честь имею!..

Монкевиц замялся. Вошел Венделовский. Остановился в дверях, ожидая приказаний, изобразив удивление, что главком не один.

— Садитесь, Альберт Николаевич, — сказал Врангель дружески («разыгрывает спектакль для меня, — подумал полковник, — покорил его этот личный посланник, а что барон знает о нем? Не поручусь за то, что не больше меня. Кому он служит?»). — Полковник Монкевиц уже закончил доклад. И мы сразу займемся с вами. У вас, Николай Августович, что-то еще? Прошу, говорите.

Монкевицу пришлось перестраиваться. Последнее его сообщение относилось к ротмистру Знаменскому, продавшемуся Кутепову, не знавшему, что шеф уже обогнал его. И к самому Венделовскому — который имел контакты с неким торговцем, связанным с генералом Перлофом, руководителем контрразведки Врангеля... Подумав, полковник решил закончить разговор на Знаменском, любимце барона, сделавшего это рыжее ничтожество не подотчетным никому лицом. Полковник скупо доложил: ротмистр замечен им в деле «наведения мостов» с Кутеповым, которому обещал передать всю свою группу. Необходимо активное воздействие на Знаменского.

— Вы что — убить его хотите? — резко спросил Врангель.

— Никак нет! — обезоруживающе улыбнулся полковник. — В свое время ротмистр, которому вы поручили дело генерала Перлофа («пусть и дипломат насторожился, черт с ним!»), обнаружил полную свою несостоятельность. Я разматываю эту нитку, изолировав ротмистра, и пытаюсь выяснить подлинную причину его бездеятельности.

— Поясните, полковник. Знаменский — мой офицер, и я хотел бы заранее знать, в чем вы его подозреваете и как хотите вести расследование.

— Завтра же я представлю вам обстоятельный доклад («пусть дипломат еще больше насторожится, поймет, что я не хочу раскрывать свои карты при нем»).

— Сегодня же, сегодня! — наставительно и требовательно сказал Врангель. — И без догадок! Полная ясность и достоверность! Без меня ничего не предпринимать! Все, полковник! — Он вдруг милостиво протянул вялую руку, не вставая из-за стола, и Монкевиц с чувством благодарности пожал ее. Поклонившись Венделовскому, он быстро направился к дверям.

— Сволочь! — с чувством сказал Врангель, вслед ему. — Какое дерьмо! Kreuz schockbomben, donner wetter element! [55] Немецкое ругательство. — Что нового, Венделовский?

— Я не поехал дальше Парижа, господин главнокомандующий. Обстановка представилась мне тревожной. У великого князя Николая чуть не ежедневно идут совещания генералов-ровсовцев, неделями не покидающих Шуаньи. И вас не зовут — их главнокомандующего, сохранившего с таким трудом воинские формирования. Это позорно, Петр Николаевич, согласитесь?! .

— И о чем они совещаются? — Врангель не скрыл нервозности.

— Это выходит за рамки моей прямой служебной деятельности. Но после некоторых усилий и затрат я получил минимум информации, — Венделовский решил идти ва-банк: теперь ему представлялось вполне удобным сделать еще одну попытку — добиться откомандирования из штаба главкома. — Я уже несколько раз предлагал вниманию вашего превосходительства идею моего перевода (чуть не сказал «внедрения», но вовремя спохватился: не его лексикон!) в окружение Кутепова. Это не уход от вас, Петр Николаевич! В самое трудное время вы протянули мне руку помощи, приблизили к себе, облекли доверием. Я по гроб жизни благодарен вам! Возле Кутепова должно быть ваше доверенное лицо, чем скорее, тем лучше. События выходят из-под вашего контроля. Надежды на Знаменского, да и на Монкевица, весьма слабы и могут лишь дезориентировать вас. Будет лучше, если я получу возможность взять под контроль политическую деятельность генералов — и в первую очередь Кутепова.