Кристофер Мур - Венецианский аспид

– Скажите, друг, не зовут ли кого-либо из вас, господа, Лоренцо?

– Нет, жид, но Лоренцо – наш друг. Он тебе зачем?

– У меня к нему записка.

– Вечером мы встречаемся у синьоры Вероники. Можешь мне сказать.

– Нет, не могу, – ответил я. – Послание я должен передать только Лоренцо лично.

– Я Грациано, близкий друг Лоренцо. Спроси любого здесь, и все тебе скажут, что мы с ним – как братья.

– Не могу, – упорствовал я.

Грациано нагнулся поближе к моему уху и прошептал:

– Я знаю про Лоренцо и жидовскую дочку.

Я чуть не споткнулся и не сверзился с котурнов.

– Ебать мои чулки, в этом ятом горшке дымящихся ссак, а не городе, хоть что-нибудь можно удержать в секрете?

Джессика будет очень недовольна своим новым рабом.

Я пошел за Шайлоком по дорожкам вдоль узких каналов к пристани у площади Святого Марка, где мы сядем на паром домой через транчетто . От нотария мы ушли с подписанным векселем Антонио, и с тех пор Шайлок не произнес ни слова о том, кто я такой на самом деле. Я нес небольшой бочонок вина, и хоть он был не ужасно тяжел, держать равновесие на котурнах Джессики оказалось непросто.

– Так что, – произнес наконец я. – У вас, евреи, стало быть, принято выкусывать у чуваков случайные куски мяса?

– Ты же сам предлагал забрать его мужское естество, Ланселот Гоббо . Ни один мужчина не согласится на такую сделку. Рука, нога, любой кусок мяса на выбор – пожалуйста. Я просто взял из твоего каприза все, что можно было спасти. Удивительно, что Антонио согласился. Нужда его превосходит заботу о приличиях.

– А зачем ему занимать у вас средства?

– Для этого юноши, Бассанио, который попросил меня об этом займе сегодня утром в Риальто. Говорит, что выкупит на них себе невесту – госпожу Порцию Бельмонтскую. И Антонио в этом намерении его поддержал. Каковы резоны Антонио, мне без разницы, да только из-за них я в выигрыше.

– Порцию? Дочь Брабанцио? Да он же один из самых богатых сенаторов Венеции, а Антонио – компаньон его почти во всех их отвратительных замыслах. Он бы ему дал три тысячи дукатов, только попроси.

– Так ты не слышал, значит? Монтрезор умер.

Я намеревался уточнить – когда? как? Но Шайлок поднес к губам палец, призывая к молчанию. Мы дошли до паромной переправы, приспособленной для перевозки узких ручных тележек. Ясно было, что с паромщиком Шайлок не знаком, как с тем гондольером, на которого мы наплевали, пройдя по жаре дальше и сев в эту плоскую помойную лоханку.

Плывя через широкий зеленый канал, я всматривался в воду, не мелькнет ли где черная тень, что я видел в глубине раньше, но там у самой поверхности лишь серебристые рыбки занимались своими рыбьими делами.

Шайлок не раскрывал рта, пока мы не перебрались на другой берег и не вошли в узкий проулок, что вел к морскому берегу Ла Джудекки.

– Так что у тебя за зуб на Антонио, малыш?

– Малыш? Да я выше вас!

– Я заметил, что на тебе сапожки и котурны Джессики, когда мы садились в гондолу.

– Ну, говенная, значит, маскировка. – Одной рукой я поправил на плече бочонок, а другой сорвал с головы дурацкую желтую шляпу и швырнул ее оземь.

Шайлок поставил ящик бумаг и перьев, подобрал ее и снова напялил мне на голову. Затем опять взял ящик и встал, перегораживая проход – переулок был чуть шире человеческих плеч. И воздел на меня матерую бровь.

– Что у тебя против Антонио, я спрашиваю.

– Вопрос неверен, – ответил я. – Это у вас что против Антонио, и как вы намерены это уладить, давая ему взаймы три тысячи дукатов?

– Я твой хозяин, и я не выдал тебя Антонио и его друзьям, – заметил Шайлок.

– Ну а у меня ваше вино и обувь вашей дочки.

– Я человек зажиточный и могу себе позволить новое вино и новую обувь, а вот если ты мне ничего не скажешь, тебе сегодня негде будет ночевать и нечего есть.

– А у меня зато есть целый хогсхед ятого бухла, – ответил я.

– Прекрасно, как сказал портной нищему и голому рыцарю, тело твое. – Он повернулся и зашагал прочь по переулку.

Так вот откуда это выражение пошло? Похоже, мне следовало бы это знать. Шайлок уходил все дальше. Когда он вознамерился уже скрыться за углом, я выпалил:

– Он убил мою жену и пытался убить меня – оставил меня подыхать прикованным в подземелье. Он не знает, что я жив.

Шайлок глянул на меня через плечо.

– Это все Антонио?

– Он и еще двое.

Старик кивнул.