Артур Хейли - Менялы

Администрации банка ничего другого не оставалось, кроме как уволить Хуаниту Нуньес с работы. Эдвина решила, что сделает это сегодня. Но от такого финала никому легче не станет.

Эдвина сосредоточилась на еде — омлете и гренках, — которую только что подала горничная. Льюис сидел напротив, уткнувшись в «Уолл-стрит джорнэл», и, как обычно, ворчал по поводу очередной глупости, допущенной Вашингтоном. Сверкая глазами поверх полукруглых очков в металлической оправе, Льюис Д'Орси швырнул газету на пол, где уже валялись просмотренные «Нью-Йорк таймс», «Чикаго трибьюн» и лондонская «Файнэншл таймс».

Эдвина листала «Крисчен сайенс монитор». С виду Льюис был тщедушным человечком, напоминавшим ивовый прутик, — можно было подумать, что это следствие недуга или недоедания, на самом же деле он не страдал ни тем, ни другим. Его худое, почти изможденное лицо полностью соответствовало фигуре. Иногда Льюис подшучивал над своим тщедушием. Он стучал пальцем по лбу и приговаривал: «Природа обделила меня мускулатурой, зато с лихвой восполнила этот недостаток здесь». Что было поистине верно — даже недруги признавали его блестящий ум, особенно когда дело касалось финансов.

Он издавал частный дорогостоящий «Деловой листок», предназначавшийся для узкого круга подписчиков в США и за рубежом; бюллетень содержал информацию относительно выгодного помещения денег; кроме того что он обеспечивал Льюису высокий уровень жизни, он служил ещё чем-то вроде копья, которым Льюис пронзал правительства, президентов, премьер-министров и политиков, проводивших неуклюжую финансовую политику. С точки зрения Льюиса, она почти всегда была именно таковой.

«Если вы поставили перед собой цель сделать деньги, — говорила Эдвина, — то обратитесь за советом к Льюису». Он не раз доказывал её правоту — те, кто следовал его рекомендациям, бывали щедро вознаграждены. В последнем выпуске «Делового листка» он писал:

«Доллар США — когда-то гордая и честная валюта — доживает свой век, как и нация, которую он представляет. Благодаря безумию финансовой политики, проводимой несведущими и продажными политиканами, сосредоточенными на собственном пупке и на результатах выборов, нас постиг финансовый кризис, из которого нет выхода.

Если у вас есть доллары, оставьте себе на такси, еду и почтовые марки. Да ещё на билет до какой-нибудь более благополучной страны.

Не можете улететь сами — переведите свои деньги за океан. Обратите доллары — пока есть ещё такая возможность (скоро её не будет!) — в немецкие марки, швейцарские франки, голландские гульдены, австрийские шиллинги, ливанские фунты — в любую валюту.

И положите их в какой-нибудь европейский банк, лучше всего в швейцарский — вне досягаемости американских бюрократов…»

Льюис Д'Орси трубил об этом на все лады вот уже несколько лет.

У Льюиса были потрясающие друзья и потрясающие связи — во многом залог его успеха. Он внимательно следил за всеми изменениями в системе налогообложения и давал советы читателям бюллетеня, как употребить себе во благо тот или иной закон.

Сам Льюис платил чисто символический подоходный налог, который никогда не превышал нескольких сотен долларов, в то время как его реальные доходы исчислялись семизначным числом.

Несмотря на пример своего мужа, Эдвина придерживалась на сей счет собственной точки зрения и платила в государственную казну значительно больше со своих относительно скромных доходов. Однако их общими счетами — за квартиру и все её содержимое, «мерседесы»-близнецы и прочие удобства — занимался Льюис.

Эдвина вышла замуж за Льюиса и сумела к нему приспособиться — что уж тут лукавить — ради того уровня благосостояния, который ей так нравился. Их «брачный контракт» — каждый жил своей жизнью и делал свою карьеру — оказался удачным.

— Было бы очень хорошо, — сказала Эдвина, — если бы твоя прозорливость помогла нам отыскать те деньги, что пропали в среду.

Льюис оторвался от еды, на которую набросился так неистово, словно омлет был его злейшим врагом.

— Разве деньги до сих пор не найдены? Доблестное ФБР со своими неуклюжими кулаками в очередной раз ничего не обнаружило?

— Да, пожалуй, дело обстоит именно так. — Она рассказала ему о том, в какой они зашли тупик, и о своем решении сегодня же уволить кассиршу.

— Теперь она скорее всего никуда не сможет устроиться.

— Уж в банк-то во всяком случае.

— Кажется, ты говорила, у неё есть ребенок.