Кирилл Туровский - Каждый сам себе дурак

В общем, их благие намерения обеспечить народ товарами оборачивались одним — собственной финансовой прибылью. Это по-честному: накалывать других на законных основаниях. Это вполне нормально и всем понятненько.

Но тут меня еще плотнее стало волнами накрывать по «велосипедисту», в глазах темненько стало, подташнивать заплаксивело, даже показалось, что я увидел кусочек Вавилонской башни, сокровища майя и Колизей.

А эти особи всё лезли и лезли ко мне со своими прогонами. Метать перед ними бисер было бесполезным занятием. Я, конечно, мог вывалить на них свою злобу в момент. Да реально было по ломкам.

Они достали. Конкретно достали. Пришлось замкнуться в «Я».

Наконец своим безразличием я вызвал у них явно выраженное отторжение. Ладно, черт с ними, забираюсь на верхнюю полку.

А уж друг с другом они нашли общий язык очень давно. Еще какие-то отрывочные в моем восприятии ломтики времени они занимались сплетнями. Это был их конкретный конек. Я смог узнать много познавательной информации об их родных и знакомых. Обсуждали они их только в одном свете — в поганом. Видимо, это давало им возможность почувствовать свою собственную значимость.

— А теперь пора и оттрапезничать, — совершенно неожиданно объявила объемистая.

Товарки обрадованно согласились.

Все затрепыхало и пришло в движение. Появились пакеты и упаковки с лапшичкой быстрого приготовления. Овощи и мясо мертвых зверушек.

Девчонка оживилась. Мамаша, тоже счастливая как три копейки, разматывала фольгу и просаленную бумагу. Весь обширный запас пищи в беспорядке валился в кучу на стол. Когда они съедят все, то смогут бежать дальше.

Они следили за появляющейся на столе едой крайне внимательно. У девчонки слюна закапала еще чаще. Зрелище было предостойнейшее.

Развернули, снизу уставились на меня и говорят:

— Присоединяйтесь к нам!

Мне показалось, что они замышляют что-то явно злодейское. Нет, нет, говорю, я потом как-нибудь сам. Они огорчились.

— It’s a sediment, — прибавил я еще. Говорить на их родном и единственном русском языке «это отстой» было стопроцентно рискованным.

— Что-что?

— Нет, пустое…

Лежу, думаю, что дальше? А они стали питаться, представляете? В своем бесстыдном коварстве они дошли до того, что питались прямо при мне. Эта сплоченная масса из трех самок чавкала, хватала пухлыми пальцами куски, давилась и источала множество запахов.

Впрочем, сейчас они впускали в себя жизнь. Глоток за глотком. Кусок за куском.

Но тут всполохи дернулись, дрожащая невидимая опасность появилась. Словом, я не выдержал. Все их яйца, окорочка, помидоры вдруг стали разрастаться, тыкаться в полки… дверь… окно… Я увидел пролетающий кусок ветчины… в желудочном соке… слюнях… единое месиво из тел и еды заполнило все…

* * *

Проводница била меня по щекам. Она настороженно пояснила, что меня пришлось вывести в тамбур глотнуть свежего воздуха, так как мне конкретно сплохело.

Ха, вполне может быть. Если бы она жрала на постоянку столько всякой дряни в плане драгс, что бы у нее тогда с кумполом затемяшилось?

Впрочем, она была дружелюбна и приветлива. Понятное дело, ей не хотелось неприятностей.

Короче, поблагодарил, все такое. Она чаек принесла. Выпил, конечно. Чаек-то оно в самую тему. Она попыталась что-то мне еще объяснить. Да больно надо мне ее слушать.

Словом, отмахнулся.

Поезд продолжал двигаться, стуча колесами. Может, в город, может, в вечность, может, в никуда.

Проводница, которая все не хотела почему-то отвалить, тем временем доверительно сообщила мне, что очаровательные особи из моего купе скоро сходят. Даже не знаю, уж почему она так ко мне прониклась. Но ведь нет худа без добра. Идти назад в купе с особями не хотелось. Там жратва, тряпье их, уродка с калькулятором… Если, вы, конечно, понимаете, о чем я.

От купе к купе, от вагона к вагону я направился перебежками к местечку, к вагон-ресторану. Затея не такая уж простая: нужно было преодолеть шесть вагонов.

Потенциальные опасности подстерегали меня на каждом шагу. Большинство «чужих» уже залилось алкашкой по самые обода и в поисках приключений шакалило по коридорам. Они пыхтели, стукались о стены и двери в такт движения нашего славного поезда. И словно в некоем тотальном экзистенциальном отчаянии, громко обвиняли в своих бедах и неудачах весь окружающий мир.

Однако добрался. Смело открываю дверь и заваливаюсь.

Хоть здесь децл прикатило. Вагон-ресторан был совсем пустой, посетителей не лицезрелось. Были только, конечно, сявки глупые из обслуживающего персонала. Стоят. Смотрят на меня, удивляются, видимо. Наверное, я был похож на реликвию, раритет или выходца с того света.