Кирилл Туровский - Каждый сам себе дурак

— Даже и не знаю я насчет Северного Города. В Большой Город я, наверное, поеду. Вот, зовут меня в Академию Философии. Я им написанную на могиле Канта работу «Шоковое столкновение «Я» и «чужих» — единственно возможный путь продолжения существования» послал. Они теперь там и рассматривают ее пристально. Надоело мне по монетам кочевряжиться. Может, умным где стану по случаю. А уезжать ведь все равно надо, верно?

Услышав название моей работы, парни, ошалев, притихли, и разве что рты не поразевали. А потом загалдели они, мол, дурак я, распоследний дурак, и что творить я там собираюсь, что бред несу и надо бы мне все доходчиво затемяшить. А потом сказали, давай, езжай, может, хоть там тебе брэйн вправят.

Тоже торопились они, как и Латин.

Тоже исчезли. И тоже зря.

Встретимся, мол.

Если принимаешь решение, прыгай сразу, авось дельная штука. Размышлять — себе хуже. Я уже и так напринимал по жизни столько неадекватных решений, что одним больше, одним меньше — невелика разница. Один пес — ловить было нечего.

Вокруг, как всегда, они. Искренние, доброжелательные, честные, добрые. Которые никогда ничего не поймут. Которые никогда не протрезвеют. Вот если б окончательно раскрылись египетские пирамиды, и фараоны, старые и мудрые, вылезли все объяснять… Вот это я понимаю!

А пока, видимо в ожидании появления фараонов, «чужие», как всегда, сидят за столиками. Они как всегда питаются. Они, как всегда, общаются. Когда-нибудь кончится праздник. Когда-нибудь кончится Лжизнь. Когда-нибудь наконец закончится все.

А они всё сидят. Они всё питаются. Они всё общаются.

За столиком рядом со мной обычная пара: молодая девчонка в лиловой кофточке с пятном от джема, и типичный левенький коммерок лет тридцати пяти. Абсолютно типичный. Заказывал он достаточно много. Конечно, официантка наша общая перед ним, как в раскадровочке, перемещалась. С этими было ясно. Девке в лиловой кофте было по вариантам здесь позиционироваться, ему после жратвы — подергать ее грудак и щеленку в уборной комнате, а потом отшиться на распасах. Завтра он опять будет жрать свинину в том же кабаке, где и семь лет назад, а она голосовать на Бульваре. Может быть, все и не так сложно. Он умрет от обжорства. Она лет через восемь, на очевидных клинах, которые проявятся при понимании, что никому уже не нужна. А время будет сверху петь: «Солнышко-солнышко, люди-люди, добро да любовь, тайм нас рассудит». И тоже, может, тогда все откинемся без лишних терок и депрессняков.

А вот Латина здесь сегодня не было и никогда здесь больше не будет. Наверное, он уже далеко-далеко, высоко-высоко. С Латином-то как раз все будет хорошо. Потому что он хотя бы отчетливо понимал, что есть ярко выраженный драйв, и есть ярко выраженный не драйв. Он никогда не сядет здесь ни за какой столик, не закажет себе пиво, не спросит у меня зажигалку. Латин не улыбнется шкодливой улыбкой какой-нибудь тине и никогда глупо не поглумится надо мной. Интересно, где же он сейчас шляется? Но я знаю, что он откуда-то все видит. И более чем видит — он понимает. Самое обидное, что все эти олигофрены вокруг все равно останутся такими же. Вот это уж действительно несправедливо.

За другим столом еще пара особей, тоже парень с клавенкой. Радостные такие. Их глаза настолько светились радостью, что было чему подивиться. Парень давал ей время от времени прикуривать, галантно ручки гладил и тихим голоском вкрадчиво грузил ее всяко-разно на разводняк. Тина привычно и покорно выслушивала бредятину и согласно кивала.

Впрочем, перед тем как смыться, лучше, понятное дело, наглотаться ломтиков жизненки по самые баклы. Да и по творческому замыслу бога есть три миллиарда «чужих» как твоего пола, так и три миллиарда противоположного. А такой замысел уж явно неспроста, верно?

Вот эти двое простачков за столиком… Это всегда так начинается. Взгляды… цветы… разговор при свечах… интерес… надуманные мечты и дешевые прогоны… А все равно ведь нажрутся пойлом в коматоз, налижутся друг у дружки слюны, косметики и пота, рухнут куда-нибудь лапать, хватать компаньона за разные куски по периметру оболочки. И разругаются еще в хламешник с утреца несомненно.

Однако такая развернутая диспозиция прибавила мне хорошего настроения. Единственное, что здесь еще бесило, так то, что все посматривали на меня с примерно таким выражением морды лица: «Уж я-то знаю, чего тебе не хватает, парень…»

Впрочем, именно поэтому ты их и терпеть не можешь. Каждый день они выбрасываются на улицу с лозунгошкой нехитрой: «Я живой! Вот еще один многообещающий денек!». Но для подтверждения лозунга им нужно собираться стаями. И чем крупнее стая, тем лучше. Озираясь, они набиваются в концертные залы, театры, дома, кафе, институты, банки, офисы и могилы.