Даниэла Стил - В тихой гавани

— Ни в коем случае. Просто я немного напугана. — Офелия даже не старалась понять почему: то ли мысли у них движутся в параллельном направлении, то ли они настолько близки, что чувствуют друг друга на расстоянии… или их связывает нечто большее, чем просто дружба.

— И чего же вы испугались? — С того дня, как они поцеловались, Мэтт буквально парил в облаках. Сам того не понимая, он хотел этого больше всего на свете. Правда, уже какое-то время Мэтт потихоньку начал подозревать, что чувство, которое он питает к Офелии, не просто дружеская привязанность. То, что он испытывал к этой женщине, было куда серьезнее и глубже, чем ему хотелось признать.

— Шутите, да? Да я всего боюсь — вас, себя, жизни, судьбы. Хороших новостей, плохих новостей… разочарования, предательства, смерти — не важно, вашей или моей… Дальше перечислять?

— Нет, нет, спасибо, хватит. Пока, во всяком случае. Остальное оставьте на потом. Расскажете при личной встрече, хорошо? Если хотите, можем даже посвятить этому весь день, — шутливо пообещал он, словно нисколько не сомневаясь, что ее страхи и в самом деле займут немало времени.

И тут же снова стал серьезным. Мэтту совсем не нравилось, что Офелия боится всего на свете. Сам он нисколько не сомневался, что впереди их ждет счастье. И будь это в его власти, он бы с радостью поделился с ней своей уверенностью.

— Что мне сделать, чтобы вы успокоились? — нежно спросил он.

— Боюсь, это не в вашей власти. Мэтт. Просто дайте мне немного времени. Хорошо? Ведь я только что узнала, что мой брак, который я считала счастливым, был всего лишь фарсом. Это нелегко, поверьте. И честно говоря, не уверена, что у меня хватит решимости сделать еще одну попытку.

Сердце Мэтта болезненно сжалось.

— Дайте мне хотя бы шанс! Пообещайте, что не станете пока ничего решать! Неужели мы с вами не заслужили право на счастье? Лучше уж жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Вы слышите меня, Офелия? Не спешите, хорошо, дорогая? Вы мне обещаете?

— Я постараюсь. — Это было все, чего он смог от нее добиться.

В глубине души Офелия считала, что Мэтту лучше бы попытать счастья с кем-то еще, кого жизнь не била так жестоко, как ее, и кому не довелось на своей шкуре испытать, что такое предательство. Бывали минуты, когда ей казалось, что для нее жизнь уже кончена. Но с другой стороны, рядом с Мэттом ею всегда овладевало восхитительное чувство защищенности, покоя, уверенности, что все будет хорошо, а ведь это уже немало.

В ближайшие выходные Мэтт приехал в город, и они пообедали втроем в ресторане. А в воскресенье Офелия с Пип, в свою очередь, отправились на побережье навестить его. Роберт тоже собирался на один день приехать из Стэнфорда, и Мэтту не терпелось их познакомить. Он понравился Офелии с первого взгляда — Роберт оказался на редкость приятным молодым человеком; он был вылитый отец и, несмотря на долгую разлуку с Мэттом, сумел сразу сблизиться с отцом. Как это часто бывает, гены оказались сильнее, и слава богу, подумала она. Роберт нисколько не скрывал, как его огорчает вероломное предательство матери, и в то же самое время великодушно допускал, что только любовь к детям толкнула ее на такой шаг. Правда, он смущенно признался, что Ванесса, узнав обо всем, так разозлилась, что до сих пор не разговаривает с Салли.

После поездки к Мэтту Офелия заметно повеселела. Мэтт несколько раз клал руку ей на плечи, когда они гуляли по берегу, но ни разу не сделал попытки обнять ее или поцеловать — словом, не сделал ничего такого, что бы навело Пип на мысль, что между ними что-то происходит. Судя по всему, он решил дать Офелии время привыкнуть к этой мысли. Было заметно, что их отношения слишком важны и дороги для него, чтобы он мог рисковать поставить их под угрозу. Вероятно, Мэтт рассудил, что будет лучше, если он не станет торопить Офелию.

В понедельник вечером Мэтт решил позвонить ей и уже протянул руку к телефону, как тот неожиданно зазвонил. Сердце у него радостно подпрыгнуло — почему-то Мэтт решил, что это она. Офелия выглядела такой умиротворенной и счастливой, когда они прощались. Потом он позвонил ей вечером узнать, как они добрались до дома, и у нее было чудесное настроение. Он едва не сказал, что любит ее, но в последнюю минуту удержался — ему хотелось видеть ее лицо, когда он скажет ей главные для него слова, а по телефону это невозможно. Но звонила не Офелия, как он втайне надеялся, и даже не Пип. Звонила Салли из Окленда, и сердце Мэтта ухнуло в пятки, едва он услышал ее голос. Салли рыдала так, что едва могла говорить. Первая мысль Мэтта была о Ванессе. Представив, что с дочерью случилось несчастье, он похолодел от ужаса.