Борис Екимов: Пиночет

Девочка послушно отправилась с мальчиком к Деду Морозу и елке.

— Чей это? — спросила Катерина. — Комендант...

— Наш... — с усмешкой ответил Корытин. — Наш Ваня.

— Чей — наш?.. — не поняла его сестра.

Корытин понизил голос и сказал только Катерине:

— Про какого говорят, что наш с тобой брат.

— Это он?.. — охнула Катерина.

— Он самый. Помощник председателя. Отцов, теперь мой.

— Неужели правда, а? — шепотом спросила Катерина. — Я и не разглядела. Вроде не похож... Рыжий... А глаза какие? Неужели правда?..

Корытин пожал плечами. Об этом болтали давно: вдовый председатель; безмужняя молодая баба; мальчишка, который дневал и ночевал при старом Корытине, не выводился из конторы правления, ездил в машине с председателем и в доме был своим.

— Неужто правда? — еще раз спросила Катерина.

— Не знаю. Отец просил: не гони.

— А откуда не гнать?

— Ну, от конторы, от себя. Помощник председателя. Весь район знает.

Так оно и было. Началось при Корытине-старшем. Сначала над этим посмеивались, потом привыкли. Мальчишка еще в школу не ходил, рыжий карапуз, а уж прилип к старому председателю. Пришел и заявил:

— Я вырасту — буду вместо тебя председателем колхоза.

— Может, лучше летчиком, — отговаривали его. — Или врачом. Лечить нас будешь. Или — космонавтом.

— Председателем колхоза, — твердо стоял на своем Ваня.

То ли это польстило старому Корытину, то ли вдовел он да жил одиноко и просила душа тепла, а может, и в самом деле был грешен... Теперь не узнать. Но Ваню он пригрел. Мальчишка стал своим человеком в конторе, бегал на посылках, ездил в машине с председателем по бригадам да фермам.

И когда три года назад летним днем, прямиком от больного отца, молодой Корытин приехал на хутор, то у конторы колхозного правления встретил его именно Ваня.

Этого рыжего мальчишку Корытин и прежде видел, но мельком. Волосы не стрижены, закрывают лоб; одет в заношенные до блеска спортивные брюки с надписью “Puma” да застиранную маечку. Плечи, ключицы, локти — все косточки острые, птичьи. И движенья по-птичьи быстрые. Рассусоливать не привык.

— Пошли, нечего рассиживать, — приказал он Корытину и понесся.

Когда Корытин вышел из конторы, мальчик уже сидел в машине.

Корытин завел мотор и, не слушая указаний юного провожатого, поехал было своей волей и памятью: как-никак немало здесь прожил. Но далеко не уехали: скоро наткнулись на вал и ров посреди улицы.

— Я тебе чего говорил?! — гневно вопросил мальчик. — Тебе говорят— ты слушай. Тут уже целый год не проедешь, никак не закопают.

— Прости, — кротко ответил Корытин. — Не расслышал. А почему не закапывают?

— Трубы нет. Привезли, положили и ночью украли. Теперь канаются, кому трубу покупать.

— А кто же украл? Куда?

— Куда, куда!.. — рассердился мальчик. — В Америку! Не знаешь куда... В дело. В хозяйство. Пригодится. А может, алкаши Вахе отвезли. Он возьмет. Разрезать — на поилки пойдет.

— Какому Вахе?

— Нашему, чечену. Ему поилки нужны. У него скотины дополна.

— Сколько?

— Весной пять-десять голов. А осенью — пятьдесят. И больше. Я у него спрашиваю: “Ваха, откуда скотину набрал?” — а он говорит: “Размножается”. Это мы с ним так шутим. Он веселый, наш Ваха.

— Ну что ж, поехали к веселому Вахе. В Зоричев?

— В Зоричев! — одобрил Ваня. — Мы всегда первым делом в Зоричев ездим. Здесь — под носом, а там — рукой не достать, вольничают.

В колхозе было два хутора: Староселье — центральная усадьба с конторой, гаражом, мастерскими и Зоричев — в двадцати километрах.

— Я со всеми езжу... Я все знаю... — говорил и говорил мальчик. — Сколько голов, надои...

— Ну да... — не поверил Корытин. — И какой же надой?

— Где? На какой ферме? — уточнил мальчик.

— На Зоричеве.

— Тысяча восемьсот.

— А на центральной?

— Почти три.

— Правда, что ли? — повернулся Корытин к мальчику. — А почему разница такая?

— Тебе говорю, здесь — под носом. А Зоричев не углядишь. Тянут больше.

Миновали хутор, выехали на прямую дорогу, асфальтированную и потому недолгую. Поднимешься на увал — и вот уже маячат вдали маковки старых верб да осокорей, светит белью водонапорная башня возле скотьих дворов, на краю хутора.

Вначале поехали к свиноферме.

— В свинарнике чего не работать... — сказал Ваня, провожая глазами встречный мотоцикл с коляской. — Кашу бери, пожалуйста, хоть два ведра, хоть три. Корми домашность свою. Тем более при колесах... — проводил он взглядом еще один мотоцикл. — Корма вольные, поросят берешь...