Ирен Немировски - Вино одиночества

— Жил-был маленький кораблик... [3] Французская детская песенка.

На улице, перегнувшись через невысокую ограду сада, закричала женщина:

— Эй, и не стыдно тебе в твоем-то возрасте бегать за каждой юбкой, старый пес?

Вдалеке в прозрачном вечернем воздухе проплыл низкий и величественный звон монастырского колокола.

— Который еще никогда не плавал...

Солдаты пошли на штурм, пламенел закат, били барабаны.

— Когда вы вернетесь домой... ваши дети будут говорить о вас... Он был солдатом Великой Армии...

— Что с нами станет, Борис? Что с нами станет?

Низкий, тихий голос ее отца отвечал:

— Ну на что ты жалуешься? Разве ты когда-нибудь хоть в чем-то себе отказывала? Неужто я не в состоянии заработать на жизнь? Я не бездельник, в отличие от твоего отца. С тех пор как я начал работать, я ни у кого ничего не просил...

— Я самая несчастная женщина на свете!

На эти слова сердце Элен откликнулось почему-то с горечью.

«Из всего ей нужно сделать трагедию», — подумала она.

— Она, видите ли, несчастна! — завопил Кароль. — А я? Ты думаешь, я счастлив? И почему я себе шею не свернул в день свадьбы, вместо того чтоб жениться? Я мечтал о мирном домашнем очаге, ребенке, а получил тебя с твоими истериками, даже сына нет.

«Ну это уж слишком», — подумала Элен. Эта чересчур затянувшаяся ссора была яростнее, чем обычно, и уже не казалась столь наигранной. Она качнула ногой, и солдатики покатились под кровать.

В голосе матери послышался притворный испуг. Обычно, когда Кароль начинал кричать ей в ответ, она лишь причитала и плакала:

— Ну будет, не сердись... Я ведь тебя ни в чем не упрекаю... Мы тут бранимся... Давай-ка лучше все обдумаем... Что ты собираешься делать дальше?

Они заговорили тише, и их стало совсем не слышно.

Женщина исчезла за оградой сада, крикнув со смехом:

— Ты, дружочек, староват...

Элен подошла к мадемуазель Роз, рассеянно потянула за шитье.

Мадемуазель Роз поправила Элен съехавший на лоб бант.

— Ты вся вспотела, Элен. Ты слишком много читаешь, хватит. Лучше поиграй в мозаику или бирюльки.

Служанка принесла лампу, и, затворив двери и окна, Элен с гувернанткой ненадолго остались в их маленьком мирке, уютном и защищенном, как ракушка, и хрупком, как сама Элен.

Мадемуазель Роз была тоненькой, хрупкой женщиной, с мягкими, нежными чертами лица. В молодости она была грациозной, веселой и по-своему красивой, но теперь ее красота увяла; вокруг ее маленького впалого рта проступали морщинки, какие появляются у женщин после тридцати, — печать горя и страданий. У нее были красивые черные живые глаза, характерные для выходцев с юга Франции, пушистые и легкие, как дым, каштановые волосы, уложенные по тогдашней моде в «корзинку», обрамляли гладкий лоб. Ее нежная кожа пахла дорогим мылом и фиалковым маслом. Она носила на шее тонкую черную бархатку, белые батистовые или черные шерстяные блузки, прямые юбки, остроносые ботинки на пуговичках. Она гордилась своими маленькими ножками и изящной талией, которую затягивала замшевым поясом со старинной серебряной пряжкой. Спокойная, мудрая, мадемуазель Роз воплощала умеренность и рассудительность. Несмотря на тревогу и уныние, которые внушали ей эта странная семья, безграничная страна и диковатый характер Элен, на протяжении всех этих долгих лет она сумела сохранить простодушную жизнерадостность. На всем белом свете Элен любила только ее. По вечерам она сидела за своей партой и при свете лампы рисовала или вырезала картинки, слушая рассказы мадемуазель Роз о ее детстве, о сестрах и брате, о монастыре сестер-урсулинок, где она выросла.

— Когда я была маленькой, меня называли Розетт.

— И вы были послушной?

— Не всегда.

— Послушнее меня?

— Ты очень послушная, Элен, но иногда в тебя словно черти вселяются.

— А я умная?

— Да, но ты считаешь себя умнее, нежели ты есть на самом деле. И потом, Лили, ум — это далеко не все... он не сделает тебя ни счастливее, ни несчастнее. Главное, быть доброй и смелой. Не для того, чтобы совершать какие-то необыкновенные поступки, ты ведь еще маленькая девочка, а для того, чтобы принять волю Божью.

— Да. А мама плохая, правда?

— Что ты такое говоришь, Элен?.. Она не плохая, ее просто всегда баловали, сначала ее мама, потом твой папа, он ведь так любит ее, да и сама жизнь. Ей сроду не приходилось работать или пытаться достичь чего-либо... Ну-ка, попробуй нарисовать мой портрет...