Лариса Неделяева - Медленно схожу с ума

Литовец сидел в проходной комнате и как ни в чем ни бывало, прямо-таки издевательски спокойно курил одну за одной. И люди, которых он не знал, и которые наивно полагали, что знают его, говорили ему что-то о своих делах, и всем казалось, что он их слышит и понимает. С каким-то мистическим изумлением он им внимал… «Почему его не тошнит?» — спросила маленькая девочка крупную женщину, поджидавшую момента тишины, чтобы поделиться с Милым Иностранцем проблемой парковки. «Потому что он хорошо воспитан — он ведь Иностранец!» — ответила мать и отправила девочку в угол — постоять и подумать о своём поведении… Тем временем один из незнакомцев, толстый дяденька с черной бородой и неестественно белыми зубами, скучно пересказывал теорию Дарвина и безо всякого перехода заплакал вдруг: стыдно, стыдно умереть, так и не попробовав мальчиков! Литовец улыбался, как человек, прекрасно разумеющий русскую речь, но побаивающийся все же идиом, жаргонизмов, неологизмов и диалектизмов… Он улыбался — и все вокруг понимали: какая он все-таки умница! А что молчит — так то холодная балтийская кровь и боязнь нескладного согласования…

Какая жалость, что негодник Дарвин врубил свой противный асфальтовый каток! Что поделаешь… Закон природы, господа!

Девочка в углу поглядывала на сидевшего неподалеку гражданина, как бы предлагая посмеяться вдвоем, неважно над чем — над чем угодно! Мужчина спросил: «В чем дело?» «У вас галстук очень смешной…» — ответил ребенок. Мужчина потрогал свой галстук и надулся: «Я купил его в Цюрихе и, между прочим, он стоит сорок долларов!» Девочка испугалась и отвернулась к стене. Стоять было ужасно скучно. Она глянула под ноги — там валялся брошенный кем-то листок бумаги. Достав из кармашка огрызок карандаша, девочка села на пол и начала писать…

«Я падаю, ползу на четвереньках и поднимаюсь снова, — чтобы снова упасть через несколько шагов, споткнувшись об останки тех, кто однажды так и не смог подняться. Вид мой непотребен, я бы даже сказала ужасен. Я выплевываю осколки зубов и страшными взрослыми словами заговариваю боль. «Черта с два я вам подохну!» — и еще шаг, и еще, и еще… Я открываю глаза и вижу клочья серого неба вкруг склонившихся надо мною голов. Лица источают участие, как стигматы неиссякающую кровь. Угрызений совести относительно черной неблагодарности нет. Любовь нужна, чтобы жить. Чтобы выжить — нужна ненависть. Но я не чувствую ни того, ни другого. Вижу всё — и не чувствую ничего. Наверное я уже умерла…»

Больше на бумаге свободного места не осталось. Девочка спрятала листок в кармашек платья. Литовец вышел из комнаты и чей-то рассказ оборвался на полуслове. «Все эти прибалты такие высокомерные, — заметил один из оставшихся, — а еще культурными себя считают! Европейцами, мать-перемать! Даже «до свидания» не сказал — каково?»

Он спускался по темной лестнице. Хрустело битое стекло. Далеко внизу маячил квадратик света с темным пятном в центре. Человека, которого искал Литовец, в этом доме не было. Как и в соседнем, и в сотнях домов окрест… Он устал. Пора возвращаться домой…

Однако он задержался еще на сутки — ровно настолько, чтобы успеть получить письмо от какого-то анонимного психопата. Вот это письмо:

«Милостивый государь!

Вы конечно уверены, что вы умнее всех. Но это — заблуждение. Зайдите в спальню вашего номера.

(Литовец зашел.)

Поднимите подушку.

(Литовец поднял.)

Видите черную коробочку?

(Литовец увидел.)

Теперь понимаете? Мы слышим каждый ваш вдох и выдох. Более того — мы видим каждый ваш шаг. Вся ваша одежда буквально нашпигована «жучками» (как, впрочем, и весь номер). Нам известно, зачем вы приехали и кто вас послал. Да, мы знаем всё! Даже содержание документа, наивно зашитого в подкладку вашего пальто…»

Литовец открыл дверцу гардероба. Действительно, за подкладкой шуршало. Он рванул ткань — на пол спланировал вчетверо сложенный листок в клетку. На нем то ли детской, то ли пьяной рукой огромными буквами в столбик были написаны слова:

ВОЙНА

СТРАДАНИЕ

БОЛЬ

СТРАХ

ТЕРПЕНИЕ

НЕНАВИСТЬ

ГНЕВ

ЯРОСТЬ

УЖАС

ПАРАЛИЧ

ОТЧАЯНИЕ

УНЫНИЕ

КАПИТУЛЯЦИЯ.

Литовец осторожно положил странный список в бумажник и продолжил чтение письма…

«Если вы думаете, что вам удастся переправить эту секретную информацию за рубежи России-матушки, Родины нашей и по совместительству Руси Святой, то вы опять же заблуждаетесь. Что, съели? Патриот».