И Робинзон опустился на колени, уткнувшись лицом в песок и бормоча несвязные слова благодарности, а потом поставил ногу Пятницы себе на затылок.
С тех пор они часто затевали эту игру. Сигнал к ней всегда подавал Пятница. Как только он являлся с фальшивой бородой и зонтиком, Робинзон понимал, что перед ним стоит Робинзон и что ему следует перевоплотиться в Пятницу. Они никогда не придумывали новых сюжетов, представляя лишь эпизоды из своей прошлой жизни, где Пятница был запуганным рабом, а Робинзон — строгим хозяином. Они разыгрывали историю с одеванием кактусов, с осушением рисового поля, с трубкой, выкуренной тайком у бочек с порохом. Но больше всего нравилась Пятнице сцена их первой встречи, когда он сбежал от арауканцев, решивших принести его в жертву, а Робинзон его спас.
Робинзон понимал, что Пятнице эта игра на пользу: так он освобождался от тяжелых воспоминаний о своей прежней жизни раба. Но и ему самому она тоже была во благо, ибо и он слегка стыдился своего прошлого, прошлого Губернатора и генерала.
Однажды Робинзон неожиданно наткнулся на яму, в которой когда-то отбывал вмененные самому себе наказания и которая теперь, по воле случая, стала кабинетом под открытым небом: к своему удивлению, он обнаружил там, под толстым слоем песка и пыли, Log-book — книгу, заполненную размышлениями, — и два чистых, еще не начатых тома. Тут же валялся глиняный горшочек с высохшим соком двузуба на дне. Перья же грифа, которыми он писал, бесследно исчезли. А Робинзон уже было решил, что пожар в Резиденции уничтожил все дотла. Он поделился своим открытием с Пятницей и положил непременно перечитать и исправить Log-book — летопись своей долгой жизни на острове. Он упорно думал об этом и уже собирался отправиться на поиски перьев грифа и на ловлю двузуба, как в один прекрасный день Пятница выложил перед ним пучок превосходно очиненных перьев альбатроса и горшочек синей краски из коры красильной вайды. — Теперь, — сказал он просто, — альбатрос лучше, чем гриф, а синий лучше, чем красный.
Дневник. Нынче утром, разбуженный еще до зари какой-то непонятной тоскою, я поднялся и долго бродил среди камней и растений, удрученных затянувшимся отсутствием солнца. Серое марево ровной завесой стекало с мертвенно-бледного неба, смазывая все контуры, размывая цвета. Я взобрался на самый верх скалистого хаоса, призывая на помощь все присутствие духа, чтобы побороть телесную слабость. Нужно будет приучить себя просыпаться как можно позже, ближе к восходу солнца. Один лишь сон позволяет перенести нескончаемое ночное одиночество, для того-то он, как видно, и существует.
Над восточными дюнами слабо затеплилась багровая свеча; там, в небесах, таинственно и скрытно готовился апофеоз солнца. Я преклонил колени и сосредоточился, готовясь к тому мигу, когда завладевшая мною тошнотворная мука обернется мистическим нетерпением, которое разделят с человеком животные, растения и даже камни. Наконец я поднял глаза: мерцание угасло, на его месте воздвигся гигантский алтарь, заполонивший своими пурпурно-золотистыми переливами чуть ли не весь небосклон. Первый же луч, брызнувший сверху, лег на мои рыжие волосы, точно бережная, благословляющая отцовская ладонь. Второй очистил мне уста от скверны, как некогда «горящий уголь», ожегший уста пророка Исайи («Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь… И коснулся уст моих и сказал: вот… беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен» (Исайя, 6:6-7). Вслед за тем два огненных меча коснулись моих плеч, и я встал во весь рост: солнце пожаловало Робинзону рыцарство. Тотчас же град огненных стрел осыпал мое лицо, грудь и руки; так завершалась торжественная церемония посвящения, а тем временем тысячи сияющих корон и скипетров украшали меня, сверхчеловека.
Дневник. Сидя на скале и закинув лесу в волны, Пятница терпеливо поджидает, когда ему попадется морской петух. Его босые ноги полощутся в воде, опираясь на камень лишь пятками, и оттого чудится, будто пальцы переходят в длинные, тонкие перепончатые плавники, какие только украсили бы его бронзовое тело тритона. Я только теперь замечаю, что, в отличие от индейцев с их маленькими ступнями и высоким подъемом,у Пятницы ступни длинные и плоские — характерный признак черной расы. Может быть, между этими частями ноги существует некая обратная связь: мускулы щиколотки опираются на пяточную кость, как на рычаг. И чем длиннее рычаг, тем меньше усилий требуется щиколотке для движения ступни. Этим и объясняются развитые щиколотки и маленькие ноги индейцев в противоположность неграм.
Читать дальше