Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.

Кейт знала, что так будет, потому что видела это у Мартинов. Выставленное напоказ сочувствие и дети, которым не по себе и которые сбиты с толку необратимостью случившегося.

Кейт потрясла головой и невольно поежилась, отгоняя видение.

Она повернулась на спину и промокнула лицо гостиничной простыней. Потом расправила ее у себя на груди, сложила поверх скрещенные руки – в положение, которое должно было означать полный покой. Временами это помогало. Окно с размытыми тенями и яркая полоса света под дверью. Пожарный детектор на потолке, словно немигающий глаз. Дыхание Криса у самого уха; запах кофе, пробивающийся сквозь запах зубной пасты, – противный и влажный.

Она вылезла из постели, высвободив из дешевых простыней сначала одну, затем другую ногу. Прошла через комнату. Свет маленькой настольной лампы у кресла Криса не разбудит.

На бюро рядом с ключами от автомобиля и бумажником мужа лежали какие-то журналы. В одном рассказывалось про сибирскую язву, в другом про «Аль-Каиду». И это выбор для пляжного чтения. С обложки на нее пустыми глазами смотрел бен Ладен. Кейт подняла валявшуюся у ног футболку и бросила поверх журналов, присела на краешек кресла.

Окна пропускали грохот от идущих по шоссе грузовиков. Настольная лампа тихо и монотонно жужжала. Капала вода в ванной.

Рядом с бюро, между матерчатыми ручками дорожной сумки неясно отсвечивали металлические спирали.

Кейт потянулась и вытащила тетрадь в картонной обложке – ту, с несколькими исписанными страницами. Последняя тетрадь Элизабет.

9 июля 2001 года

Сегодня снова виделась с Майклом в городе. Мы встретились в Центральном парке и уселись, скрестив ноги, на старом потертом одеяле у футбольного поля для малышей. Проговорили долго, даже дольше, чем он, возможно, предполагал, и мне стало спокойнее. Он держал мои руки и говорил, что чувствует мою боль. Говорил искренне, убедительно. Думаю, он не способен на иронию.

Он попросил меня приехать в Джошуа-Три, подробно рассказал о доме и том месте, о лошадях, о протянувшихся на мили тропах, ночной жизни пустыни. Когда он касается моей руки, по ней как будто пробегает ток. Его бритая голова лучится, а не отражает свет. Когда он смотрит в мои глаза, я – как никогда раньше – чувствую, что он по-настоящему меня понимает, и тогда мне хочется идти за ним куда угодно.

22 июля 2001 года

На выходные к нам заезжала Кейт с семьей. Они остановились проездом, направляются в отпуск. Прогулялись по берегу. Утро чудесное, но я была готова взорваться. Я совершенно вымоталась, я на пределе. Даже не верится, что можно вот так спокойно прогуливаться, когда в душе творится такое, и никто ничего не видит.

Мы говорили об искусстве и колледже; ох… она единственная, кто меня понимает. Так и подмывало выложить ей все о поездке, но я сдержалась, рассказала только в общих чертах. Если раскрываешься перед кем-то, это редко приносит облегчение; ты всего лишь сбрасываешь информацию, с которой они не знают, что делать. И потом люди уже смотрят на тебя по-другому. Но мне совсем не хочется, чтобы кто-то здесь узнал обо всем, чтобы это отразилось на детях. Как бы дико это ни прозвучало, я горжусь собой.

Кейт провела по лбу дрожащими пальцами, спрашивая себя, готова ли ко всему этому. Не только к тому, что у Элизабет, возможно, были отношения на стороне, но и к тому, чтобы узнать, что на самом деле думала о ней подруга, заглянуть в тот потаенный уголок, куда мы отправляем наши мелкие, повседневные впечатления, мнения и суждения, которые обычно предпочитаем оставлять при себе.

6 августа 2001 года

Путевые указания с подробным маршрутом следования до «Дерева Джошуа» распечатаны, подтверждения брони получены, оставшиеся деньги сняты через банкомат. Не могу избавиться от мысли, что Дейв может заметить перерасход в этом месяце; а еще меня беспокоит мысль о том, что стоило бы спрятать и эту тетрадь.

До отъезда осталось три дня. Никогда еще я не ждала чего-то так сильно и с таким предвкушением.

9 августа 2001 года

6 часов утра

Солнце уже взошло, но дети еще не совсем проснулись. Малышка снова заснула после того, как я ее покормила. У меня есть несколько минут перед тем, как пойти в душ.

Не могу ждать, но и мысль оставить ее, такую маленькую, невыносима.

Сейчас мне необходимо собраться и попрощаться с детьми, не забыть захватить все те принадлежности для рисования, которые они накупили, и втиснуть их как-нибудь вместе с этой ужасной писаниной. Даже среди всего этого мысли продолжают цепляться за мелочи: услышит ли Дейв Эмили, если та заплачет ночью? Не забудет ли вовремя отвести Джону на автобусную остановку? Вспомнит ли, что Анну всегда тошнит от яблочных шкурок? Все может пойти не так, если меня не будет, но, с другой стороны, все может пойти как надо. Какая я эгоистка.