Павел Астахов - Мэр

– Почему с бухты-барахты? – сделал каменное лицо Чирков. – Просто вижу, Игорь у тебя мужик деловой, хваткий.

Алена прищурилась, но он хорошо видел за ресницами этот знакомый ему стальной блеск.

– Я знаю, Слава, что Игорь деловой и хваткий. И что дальше? Ты-то чего хочешь взамен? А, мой кремлевский друг?

Чирков невольно съежился. Такой она была всегда, поэтому даже профессора и преподаватели предпочитали с Аленой не спорить.

– А мне ничего не нужно, – уклончиво сказал он, – я за страну радею.

– За страну? – иронично изогнула бровь Алена. – Ты – и за страну?

Чирков не выдержал напряжения и принялся ковырять ложечкой кофейную гущу.

– Мой новый шеф ищет союзников для великих дел, – не поднимая глаз, объяснил он, – вот я и помогаю. Сама знаешь, один в поле не воин…

Алена расслабленно откинулась на спинку стула:

– Ну, наконец-то, Славик. Разродился. А то я думала, так и будешь врать…

Чирков – тоже с облегчением – вздохнул:

– У нас все честно, Алена. Ты помогаешь Игорю, Игорь – мне, я – шефу, шеф – стране. Ну, а страна… соответственно тебе, своей опоре.

На следующий день уже готовый к посадке мэр, плача от счастья, подписал все нужные бумаги и, не теряя времени, растворился на просторах Вселенной, а страна – в лице Станислава Чиркова – выдала Алене первый кредит доверия.

Если честно, к такому повороту событий Рашид Абдуллаевич Джунгаров не был готов совершенно.

– Я говорил с Чирковым, – зашел к нему Сериканов, – в Кремле считают, что распять одного Знаменцева недостаточно.

– Подождите! Не так быстро. – тряхнул головой Джунгаров. – Что именно он сказал о деле Знаменцева?

Первый зам пожал плечами:

– Он поинтересовался, верно ли он понял, что во всех бедах города будут обвинять этого «оборотня в погонах». О-очень язвительно поинтересовался.

Внутри у прокурора дрогнуло.

– А кого же тогда обвинять?

– Не меня – точно, – с явным удовольствием произнес Роберт Шандорович. – Неприятно это признавать, и Станислав Георгиевич не признал за мной права отвечать от имени мэрии.

Челюсть у Джунгарова поехала вниз.

– Тогда Лущенко?!!

– Понимайте как знаете, – пожал плечами первый зам, – а я, уж простите, за что купил, за то и продаю.

Сериканов повернулся, чтобы уйти, и прокурор вскочил:

– Постой, Роберт!

– Да?

– Что он сказал точно?

Сериканов сосредоточился и, зло пародируя Чиркова, сделал прохладное выражение лица и поднял брови:

– Мэрия – в вашем лице!

Джунгаров глотнул:

– И это он сказал по поводу…

– …по поводу того, кого придется принародно четвертовать, – завершил фразу Сериканов.

Джунгаров похолодел:

– Ладно… спасибо, Роберт. Ты меня убил.

Едва Роберт вышел, Рашид Абдуллаевич осел в кресло и обхватил голову руками. Ему было страшно. Хотя, конечно же, Лущенко заслуживал наказания, и Джунгаров знал это лучше других. Лущенко не просто нарушал все мыслимые приличия – он делал это демонстративно!

Так, едва дочь Рашида Абдуллаевича вышла замуж, двухсот метров жилья – пусть и в центре города – стало остро не хватать. Понятно, что Джунгаров подал заявление в созданную мэром городскую комиссию. Естественно, он обращался не лично, и письма подписывала его – к тому времени уже беременная – дочь. И, само собой, к заявлениям прикладывались справки, выписки, подтверждения, рекомендации – все честь по чести… Но комиссия – наверное, впервые за всю историю города – отказала.

– Я не пойму, Роберт Шандорович! – орал в трубку старший советник юстиции. – Я что, прошу чего-то невозможного?!

Сериканов промямлил что-то невнятное.

– Или до меня никто не расширялся?!

Зам по правовым вопросам промолчал. Он увеличивал свои «метры» неоднократно, в последний раз буквально за пару недель до прихода нового мэра.

– У меня семья вдвое больше стала! – уже с отчаянием закричал Рашид Абдуллаевич. – Это хоть они понимают?!

– Новая метла по-новому метет… – вот, в общем-то, и все, что мог сказать Роберт.

Разумеется, Джунгаров подозревал, что Сериканов помочь в состоянии, но дело было даже не в этом. Сама ситуация, когда старший советник юстиции, один из лучших судебных прокуроров России просит о чем-то, и кого?! – обычную городскую комиссию, – была невыносимо унизительной.

«И если бы пострадал только я!» – с горечью думал Джунгаров. Лущенко насолил всем! Даже председатель горсуда Егорина, вовсе не за манию величия прозванная Екатериной Великой, получала от Лущенко отказ за отказом – на том несмешном основании, что выделение квартир судам и судьям производится исключительно из федерального бюджета!