Виктор Андреев - Страдания юного Зингера. Рассказы разных десятилетий

Выпили. Брат тотчас налил по третьей.

— А теперь, — сказал вдохновенно, — теперь давай за любовь! А потом уже можно будет передохнуть-перекурить.

И мы выпили снова. Глаза у брата заблестели. Он придвинулся ко мне, зашептал:

— Я, знаешь, как сюда переехал — спать ну совсем не могу. Может, белые ночи тому виной, а может, другое что. Или — кто. Достоевский. Федор Михайлович. Ты его присутствия не ощущаешь? Будто какое-то проклятие висит над этими местами. Вот как эти сегодняшние тучи: тяжелые, недобрые. И давит, ох, как давит, брат! Так давит!.. Так что это и впрямь очень хорошо, что ты приехал. Вдвоем — все-таки не один. Ты же сам знаешь: я — не алкоголик, один пить не могу…

Ростислав вздохнул, слегка отодвинулся от меня. Налил по полстакана.

— И ночи… ночи в этом году — ты заметил? — не белые. Какие там, к черту, белые! Темные, тяжелые. Что-то это да значит, а? Первые дни я здесь всё понять никак не мог: что же это меня так мучает? А вчера вышел из дому, остановился на перекрестке, посмотрел на все стороны. Мать честная! Везде дома, везде тупик. Четыре улицы — крестом. И всюду, на все четыре стороны — тупик.

— Да не может такого быть, Ростислав! Быть такого не может, — стал я втолковывать брату. — Ну, сам подумай: хоть один выход да должен быть…

— Мало ли что должен, а вот — нету! Загадка. Впрочем, как ты, наверное, с детства помнишь, наука умеет много гитик… Мы вот сейчас пойдем с тобой на улицу, и я тебе покажу — сам убедишься.

— Никуда я с тобой, Ростислав, не пойду. Сядь, успокойся.

— И верно, — расслабленно откликнулся брат. — Рано нам еще идти, еще не все у нас выпито.

И снова мы выпили. Ростислав пальцами заправлял в рот капусту.

— Ты меня, Колюня, извини: не богат закуской… — Он снова подсел ко мне и снова зашептал страстно: — И дом этот заколдованный. Верь мне, правду говорю. С улицы он в четыре этажа, а во двор зайдешь: пять! Вот выйдем — я тебе покажу. До пяти считать мы с тобой умеем, так? Сам убедишься. Оп-пти-ик-ский обман. Ирреальность… Это же дом Раскольникова. Да. Да! — Он бросился к полке с книгами, принялся лихорадочно листать «Преступление и наказание». — Вот сейчас я тебе прочту… специально в библиотеке взял… сейчас, сейчас найду… здесь дом подробно описан… все сходится, до мельчайших подробностей… — Но в спешке не нашел нужной страницы, раздраженно кинул книгу на постель. — Ты не поверил мне, да? Ну и черт с ней, с литературой…

Он потер лоб, сел к столу, налил еще — правда, только себе. Выпил, но не успокоился.

— Я здесь и лестницу Раскольникова нашел. В этом самом доме. Там дверь есть заколоченная. Под самой крышей. Его каморка. Его! Точно. И дворницкая… ну, где топор лежал… Все сходится, понимаешь? До мелочей. Вот выйдем во двор, я тебе покажу, сам убедишься. А мелочи — это ведь самое главное!

— Никуда я с тобой не пойду, Ростислав. Слышишь: ни-ку-да!

— Што-с?! — вскинулся брат.

— «Штос»? — решил я обратить все в шутку. — Да ведь это, брат, уже Лермонтов.

— Лермонтов? — недоверчиво покосился Ростислав. — Ты уверен? Странно. Ведь вроде всегда был Достоевский… — И неожиданно согласился: — Ну, Лермонтов так Лермонтов. А вот мы с тобой сейчас в магазин пойдем. Ведь грех-то за Лермонтова не выпить.

— Поздно уже, — стал возражать я, — все магазины уже закрыты.

— А вот и не все, вот и не все, — засмеялся брат. — Тут гастроном на углу есть, он до одиннадцати. Мы еще успеваем. Но только поторопиться нам надо — вот в этом ты, брат Коля, безусловно прав. Ну просто абсолютно.

Он выволок меня на улицу. Мы оба были еще вполне осмысленны: могли ориентироваться в пространстве без особого труда и посторонней помощи.

— Так, — командовал Ростислав, — сейчас мы быстро-быстренько совершим одно небольшое, но, надеюсь, содержательное путешествие, а на обратном пути торопиться не будем, и я тебе все покажу, и ты сам убедишься. Чтоб вруном да лгуном меня не называл!..

Из магазина мы выходили с шестью маленькими, несколькими сырками и десятком яиц.

Брат благостно улыбался. Он замурлыкал:

— Все у нас великолепно, так как мы живем…

— Так как мы живем? — перебил я Ростислава, по-иному расставив акценты во фразе.

— Так, к а к мы живем, уже нигде… — Брат махнул рукой в сторону заката, потом хмуро уставился на меня, погрозил пальцем: — Обязательно надо человеку настроение испортить? Так бы взял бы и разбил бы о твою макушку дурацкую все яйца.

— Я не хотел, ты извини, — забормотал я.