Глеб Соколов - Шанс номер два

– Почему нет? Он сам предложил… – Наташа плеснула себе в бокал коньяку. – Кстати, пойми правильно, Виктор очень удивился, узнав… Не обидишься? – она виновата посмотрела на брата.

– Давай, говори! – Алексей знал продолжение.

– Когда узнал, в какой занюханной газетенке прозябаешь. Правда, я ему сказала, что вообще-то после университета тебе предложили неплохое место. В системе "Воениздата", но ты не захотел надевать погоны, и в результате… Теперь пишешь в солидные издания внештатно.

– А он как отреагировал?

– Сказал, долго так не продержишься – скатишься вниз. Твоя статья – больше академический прогноз, чем… В общем, нужен свежий материал. Поездки, контакты. Впрочем, похоже, у тебя теперь иное увлечение, – Наташа подмигнула. – Чайку хочешь?..

Сестра знала, что он готовит для своей газеты большой материал о чае. Но для Алексея издевка таила еще и второй смысл…

«В Чакве находился филиал научно-исследовательского института чая и субтропических культур. На чайные плантации Аджарии, – и этим поначалу гордились, – впервые в мире вышли чаеуборочные машины „Сакартвело“…».

Текст материала, работу над которым Алексей заканчивал в эти недели, казался чужеродным, даже враждебным.

Таксист бросал косые взгляды на молодого пассажира, который презрительно морщась, читает разложенные на коленях листы.

"Мечтал увидеть могилу Салаха ад-Дина {5}, – думал Алексей. -Осмотрел задворки Махинджаури {6}. Учился писать о политике, интересуюсь чайным кустом. Грош не цена!.. Простая фабричная работница, – и той добиться не могу".

Алексей отпустил такси и подошел ближе к проходной чаеразвесочной фабрики. Остановился, запахнул воротник плаща. Ветер метался между ними, словно бродячий пес, выскочивший на проезжую часть и теперь кидающийся из стороны в сторону между встречными потоками автомобилей. Не удивительно, что Алексей чувствовал боль в горле, – простудился-таки!

Валяться бы дома на кушетке и снисходительно наблюдать, как Верочка хлопочет возле маленького передвижного столика, готовя молоко с медом. Тьфу!.. Всегда ненавидел унылое благополучие семейных вечеров. До благоразумия ли: дождливые осенние дни продолжаются, потепление не наступает, а он более голодный, чем после интрижки с подругой жены Галей. Хорошо было верить в кабинете Мкртчяна: выйдет на улицу и побредет прочь от метро, в пустынные, старые переулки, где легче и глубже думается… Невыносимый дождь! Он вышел за ворота клиники и понял – не хочется ни о чем размышлять. Любые раздумья казались маневром с целью сдаться, не упав при этом в собственных глазах. Еще бы, давно пора стать спокойнее, – истаскался, пуст, как старая ржавая бочка.

Стоило угомониться хотя бы на время. Подумать, полюбить прогулки по старым, пустынным переулкам, смириться с горячим молоком с медом, услышать заключение Мкртчяна… Шанс номер два засел в голове дьявольским крючком, – чем больше его оттуда тащил, тем глубже врезался хитроумными зазубринами в ткань мозга и удалить его становилось просто невозможно.

Если бы уже "сделал" проклятую бабенку, испытал отвращение к ней, к себе, за то что переспал с такой, к миру, за то, что породил его подобным! Тогда легко было бы рассуждать о переменах в жизни. Но до "победы" любые раздумья казались малодушием.

Где выход?.. Забыться? Двинуть, вопреки благоразумию, на красный свет? Задуматься?

Алексей решил перебирать варианты по очереди. Первый из них уже обернулся неудачей.

– Давай по-быстрому! Час-полтора у нас, не больше. В другой

раз задержишься, – поторопила Алексея Татьяна.

Он улегся на диван, положив на голову подушку, едва вошел в комнату. Им овладела приятная, блаженная расслабленность, – почти добился цели, и окончательное ее достижение оставалось делом техники. Безрассудство принесло успех, напряжение, пронизавшее день, отступило, Алексей разом позабыл о сомнениях, мыслях, недавно казавшихся самыми важными. Не смешно ли терзаться, – мол, правильно ли живешь? – когда Загодеева минут через десять будет в его гербарии, на днях станет суше и теплее, а значит – легко жить под повеселевшим небом. Результаты же анализов могут оказаться и утешительными.

Ох, и устал он за день! Другому бы хватило, чтобы быть ни на что не способным. Но только не ему. Короткая передышка на диванчике, – прочь мысли, кроме приятных, возбуждающих, и снова готов к действию, наслаждению…