Феликс Коэн - Жизнь как женщина (донос)

В Старый новый год, выходя из «Астории», где мы обычно собирались, мы перешли улицу на стоянку такси напротив. В это время (время было позднее) какой-то здоровенный толстяк с двумя тетками подошел и встал впереди нас.

— Позвольте, здесь очередь, — интеллигентно заметил Леша.

— Я — инвалид, — нагло.

— Хорошо, — сказал Леша. — Я вам уступлю очередь. В сантранспорт. Сейчас новогодняя ночь, и на стоянке такси ваша инвалидность ни при чем.

— Уступишь, жидок, — был ответ.

Леша «звякнул», инвалид грохнулся навзничь, головой о лед, загремев на три месяца в больницу. Леша получил три года условно. С его прошлым ситуация была тяжелой — «выступать» в общественных местах он больше не мог, а желающих в подпитии дать Леше по морде не убавилось. Выход был найден довольно быстро.

— Ребята, — ласково улыбаясь, говорил он, — вы хотите меня отбуцкать, но я, к сожалению, не могу — я нахожусь в длительном отпуске от мордобития. Но если вы настаиваете и никак не можете подождать — вот, пожалуйста (широкий жест в мою сторону), он Вас удовлетворит, паскуды…

И мы отправлялись в вестибюль или в туалет.

Долгое терпение Леши и его неудовлетворенность таким положением вещей вылились в конце концов в шутку над однокурсниками при распределении.

Часть мужчин должны были пойти служить врачами на флот. Естественно, никто не хотел. И, естественно, после врачебной комиссии все шли на прием к военкому с отказом. У всех были «серьезные» причины не идти в армию. И тут в Леше проявилось то, из-за чего интуитивно все хотели дать ему по морде.

Леша зашел в приемную военкома, где перед дверью сидели будущие армейские врачи, и без вызова и очереди прошел в кабинет.

— Ну, что у Вас? — с ненавистью на него глядя, спросил военком. — Какая у Вас причина?

— Хочу служить в Вооруженных силах! — громким, хорошо поставленным голосом неожиданно для военкома заявил Леша. (Он мог себе это позволить — у него мама была инвалидом первой группы, и взять единственного ребенка в армию никак не могли.)

Военком радостно вздрогнул и засуетился: «Наконец родное». За последнее время даже в самых сладких снах ему такое присниться не могло. А наяву он этого не слышал никогда.

— Проходите, садитесь, — ласково заворковал военком, — а где бы Вы хотели служить?

— Хотелось бы на подводной лодке, — серьезно заявил Леша.

— Уж не душевно ли больной? — с тревогой взглянул военком на Лешу. — Да нет, не похоже. Скорее всего, просто идиот.

Военком расслабился.

— Вы знаете, на подлодку особая комиссия — нужно крепкое здоровье.

— Я здоров, — ответил Леша, — вот только мама…

— А что мама? — тревожно спросил военком.

— Да мама у меня инвалид первой группы…

Повисло молчание. Военком скис.

— Тогда Вам в армию нельзя.

— Товарищ военком! Возьмите меня во флот, я очень хочу служить на подводной лодке. Не буду Вам врать — не только потому, что мне нравится морская форма и я люблю флот. Вы же знаете, врач на «гражданке» мало зарабатывает, а на подводной лодке платят хорошо. Я найму маме человека, который будет за ней ухаживать, и сам буду посвободней. Пожалуйста!

— Алексей Маркович, дорогой, я ничего не могу сделать — закон, — ласково сказал военком.

— Скажите, пожалуйста, товарищ полковник, а если я напишу рапорт? Я же добровольно.

— Рапорт? — задумался военком. — Рапорт, пожалуй, имеет смысл. На имя командующего. Вот, возьмите заполните анкету, — он протянул Леше бланки и ручку, — в двух экземплярах.

Леша сел писать. Военком, по-доброму улыбаясь, сидел за столом. В кабинете ненадолго наступила тишина.

— Товарищ полковник, — раздался Лешин голос, — скажите, пожалуйста, если у меня сведения в одной графе не помещаются, можно я в соседнюю перенесу?

— Да, конечно, — задумчиво ответил военком, — а в какой графе у Вас не помещается?

— Вот тут графа судимости, а за ней сразу же графа награды. У меня в судимостях не помещается, можно я в награды залезу? — спросил Леша.

— А что, Вы были судимы?

— Товарищ военком, военное детство, Вы знаете. Что мне всю жизнь за это отвечать? — голос Леши задрожал. — Я уже отвечал. И не раз.

— Нет, офицер с судимостью, пожалуй, не получится.

— Но все же, товарищ полковник, вдруг получится? Я, пожалуй, напишу и пошлю… А, впрочем… Я буду надеяться, и зря. Как Вы думаете? Положа руку на сердце, товарищ полковник, не возьмут?

— Скорее всего, не возьмут, — сокрушенно ответил полковник.

— Ну, что же, я тогда и писать не буду, — чуть не плача заявил Леша.