Наконец появился дом, где жила ее бабушка. Стукнув дверью, девушка скрылась в высокой парадной.
Я долго стоял в каком-то оцепенении, глядя вверх.
Голове без шапки было холодно.
Дом был весь еще темный, и вдруг высоко в окне у закопченной стены зажглась лампочка, мне показалось, что я слышал щелчок.
…Потом мы очутились вдруг в винном дегустационном подвале «Нектар» — деревянном, горячем, освещенном пламенем… Кроме всего прочего здесь оказалось «Чинзано», а я всегда отличался большим чинзанолюбием.
Но ведущая дегустацию волевая женщина с высокой прической сумела создать крайне суровую обстановку, все время подчеркивая, что дегустация — это не забава.
— Если хотите развлекаться, идите в цирк! — то и дело гордо говорила она.
Лариса сидела рядом, стройно помещаясь на маленьком высоком сиденье, испуганно выполняя все инструкции. И только когда мы поднимались по крутой деревянной лесенке и я сзади тихонько подпер Ларису в плечи, она вдруг выгнулась и быстро потерлась головой о мои руки.
Я остановился. Озноб прошиб нас обоих.
На улице я сразу повел Ларису к себе домой. Она плелась за мной довольно покорно и вдруг уже на лестнице ухватилась за трубу!
Я обнял Ларису за талию, она мягко гнулась под моими руками… Потом выставила ногу, якобы для защиты… Потом осталось одно ощущение ее губ — сухих, чуть сморщенных, как застывшая пенка.
И, едва опомнившись, она снова ухватилась за трубу!
Я уже знал, что у нее есть официальный жених, ее ровесник…
— Ну, не пойдешь?
Закрыв глаза, она замотала головой.
— Ну, ладно.
Оскорбленный в худших своих чувствах, я проводил ее до дома, вернулся и уснул тяжелым сном праведника.
На следующий день я увидал ее из трамвая: она стояла у огня, прижатого к мерзлой земле ржавыми листами, тонкая, гибкая, правой рукой держала за спиной левую. Я стал расталкивать ни в чем не повинных граждан, но трамвай тронулся.
Весь день я был в напряжении, часа в четыре примчался к ней в институт, обегал все аудитории, читалки, лаборатории, но ее почему-то так нигде и не встретил.
Я шел по улице и вдруг увидал ее: она шагала с высоким длинноволосым красавцем и так была схвачена, обнята рукой за плечо, что даже рот ее слегка был стянут вбок!
…Промелькнуло несколько недель. Я абсолютно не забыл Ларису: время действует, когда оно работает, а просто так оно ничего не значит.
Я не звонил ей, но такое было впечатление, что звонил.
Случайно я видел ее на институтском стадионе. Она пробежала четыреста метров и, сбросив шиповки, босыми разгоряченными ступнями шлепала по мокрой холодной траве…
Раз только я позвонил ей — естественно, в час ночи, но она, что удивительно, не рассердилась и даже робко спросила:
— Именно сейчас необходимо встретиться?
— Нет, нет,— сказал я.— Вообще…
— Ах, вообще! — ответила она тихо, робко и, как мне показалось, слегка разочарованно.
Однажды я шел после работы по улицам, внушая себе, что я не знаю, куда я иду.
Было темно, но света еще не зажигали. Отовсюду — из подъездов и подворотен — валили темные толпы. Я свернул за угол и попал на улицу, где жила она.
И тут я увидел, что прямо посреди улицы бежит хомячок, тот самый, опять в чьей-то шапке, и, что меня возмутило, бежит абсолютно уверенно!
Потом я гнался за ним по мраморной лестнице. Он метнулся к двери. Я позвонил. Брякнул замок.
Лариса с изумлением смотрела на нас.
— Ну… пойдем ко мне? — неожиданно сказал я.
Опомнившись, она затрясла головой.
— Ну, а сюда… можно?
— Нет,— испуганно сказала она.
— Ну, а к другу?..
— К другу? — Она задумалась…
Потом мы плутали с ней по темному коридору, и я грохнулся головой об угол.
— Бедный! — прошептала она.
О, какая она прохладная, гибкая, гладкая — словно ведешь ладонью в воде!
После этого мы два дня скрывались у Кости.
— Вот черти! — радостно говорил он.— Пользуются, что у меня мастерская!
…Когда говорят: в жизни ничего не происходит,— это неверно. Надо плотно закрыть глаза — и в темноте сами потянутся картины, казавшиеся не важными, забытые в суете, а на самом деле они и есть моменты самой полной твоей жизни…
Неспокойная ночь, мы оба чувствуем, что не спим. Осторожно ворочаемся, тихо вздыхаем — все самое тревожное проникает в душу перед рассветом. Потом я засыпаю странным, коротким и глубоким сном, и во сне вдруг приходит облегчение. Проснувшись, я чувствую: ее рядом нет, быстро приподнимаюсь и вижу, как она тихо стоит у окна. Я подхожу к ней и с волнением замечаю, что выпал первый в этом году снег — под окном белые полосы, покрытые снегом крыши поездов.
Читать дальше