Мухаммед Аль-Али - Произвол

— Будь мы с Софией подругами, я постаралась бы тебе помочь, — вмешалась в разговор Занубия. — Впрочем, нам бек все равно что черт пророку Сулейману. Он и сам всего добьется. Не допустит, чтобы простая крестьянка— и вдруг не поддалась ему, беку! Что тогда люди скажут? Если бы не нужда, я бы тоже не согласилась, как София. Ты, шейх, хорошо это знаешь. Но мой муж беден, а мне надо было воспитывать детей. Да простит аллах мне мои грехи! — И обратилась к шейху: — Простит меня аллах?

Шейх улыбнулся:

— В старости мы все повернем свои взоры к аллаху, воззвав к его милосердию.

— Поздно уже. По домам надо расходиться, — зевнув, сказал управляющий.

Расстались они, когда луна залила своим сиянием поля, холмы и пруд, а на траве прозрачными каплями засверкала роса. Деревня была объята тишиной.

Пастух, тот самый, которому бек подарил абаю, завернувшись в нее и в овечью шкуру, верхом на лошади объезжал отару. Вдруг сторож, карауливший поле, заметил овец.

— Чьи овцы? — сердито крикнул он..

— Мои, — раздался голос Абу-Омара. Поздоровавшись, сторож спешился. На вид ему было около шестидесяти. На плече — ружье, вокруг пояса — патронташ.

— Ох, Абу-Омар, — невесело вздохнул сторож. — Что у нас за жизнь? Никакой радости, одно лишь горе. Но что поделаешь? Приходится мириться. А у тебя как дела? Как дети?

— Слава аллаху, живут потихоньку. Семья большая: шесть мальчиков и четыре девочки. Трех я замуж выдал, дедом уже успел стать. Тяжело сидеть в седло и день и ночь. Но с этой лошадкой я никогда не расстаюсь, даже сплю в седле.

Помолчали. Вскоре сторож опять пожаловался:

— Жена больна. Ум-Омар пыталась лечить ее огнем, но толку никакого.

— Я слышал, завтра бек приезжает, будет охотиться на зайцев. Это правда?

— Да, правда. Надо собрать ему молока. Ты ведь знаешь, его управляющий хуже зверя. Совсем замучил крестьян. А у меня все выспрашивает, с кем бы ему переспать. Сколько зла причинил этот негодяй мне, старому больному человеку! А стоит появиться французам из полицейского отдела, так он, точь-в-точь как бек, начинает сразу же орать: «Привяжи коней, задай им корм, режь барана, жарь мясо!» Будто я женщина и других дел у меня нет. И все эти унижения я терплю из-за куска хлеба! Так-то, Абу-Омар!

— Да вознаградит нас аллах за долготерпение! Живем честно, чтобы не стыдиться перед людьми. А сейчас скажи лучше, что нового у шейха Абдеррахмана.

— Шейх ненавидит меня, только вот понять не могу за что. Говорит, ты не молишься. Но я ведь неграмотный, ты же знаешь, ни читать, ни писать не умею. Не верю я этому шейху. Он считает меня грешником, а я, клянусь аллахом, не делаю ничего плохого. И уж наверняка я угоден аллаху больше, чем он. Пусть аллах заклеймит всех их позором!

В это время раздался протяжный гудок Паровоза — это проходил поезд из Алеппо. Он шел с севера на юг, и в нем, как всегда, было много пассажиров, особенно при перевозке французских солдат. Одни из них поддерживали Петена, другие — де Голля, одни были союзниками англичан, другие — их противниками.

Услышав гудок, пастухи; стали быстро собирать отару, так как на рельсах часто гибли овцы, козы и верблюды В этих случаях мясо погибших животных крестьяне делили между собой. Поезд промчался, и снова наступила тишина.

Утренняя звезда сверкала ярче остальных и была настолько хороша, что напоминала молодую красавицу в минуты пробуждения.

Шейх, взобравшись на крышу самого высокого дома, стал призывать жителей к утренней молитве. Сторож и Абу-Омар поспешили на зов, а пастух погнал стадо в деревню.

Вдруг раздался пронзительный крик:

— Волки! Волки!

Сторож стал палить из винтовки. Крестьяне бросились на помощь. Овцы сбились в кучу и испуганно блеяли. Люди кричали, стучали камнями, палками, пытаясь отпугнуть волков. Лаяли собаки, плакали дети.

Фатима с сыном открыли ворота и загнали во двор скотину.

— Ибрагим, Ибрагим, вон волк пробежал! — крикнула Фатима. С перепугу она приняла собаку за волка.

Крики становились все громче, паника постепенно охватила всю деревню. Волки загрызли нескольких овец и барашка. Они были настолько голодны, что не убереглась даже собака Халиля: рассвирепевшие волки сожрали и ее.

Весь следующий день только и разговаривали о волках. Но к утру все успокоилось, жизнь деревни вошла в свою колею, и на заре пастух вышел на площадь, терпеливо дожидаясь, пока хозяева выгонят скотину.

Взошло дневное светило и пробудило к жизни деревья и травы. Крестьяне молились аллаху, чтобы тот послал им щедрое солнце и обильный урожай.