авторов Коллектив - Тень медработника. Злой медик

– Да что вы, доктор, я еще молодая, куда мне болеть?

Эти люди внутри очень сильны. И каждый из них порядочен, относился с уважением и достоинством. И ни от кого я не слышал, что он инвалид, так как каждый говорил, что это унизительно для него. А родня у этих ветеранов такие свиньи были, что просто пиздец. Постоянно говорили: «Вы должны», «Вы обязаны». Противно аж смотреть было, так как на фоне своих же стариков они очень низко смотрелись.

А что люди сейчас? По работе провожу много комиссий. И каждая сука, чтобы не работать, пытается мне навязать то, что у него профессиональное заболевание. При этом сидит за каким-нить пультом и жмет кнопки, и он якобы весь больной. Чихнут и скорую вызывают сразу, видите ли. «у меня соплей в этот раз больше, чем раньше». Каждый просит себе инвалидность, считая это крутым. Люди в наше время потеряли достоинство, внутреннюю силу. Многие, со своими претензиями и «я такой-то и такой-то», смотрятся со стороны как дети, но вместо того, чтобы пожалеть их, многих поубивать хочется.

Я медсестра, и моя восьмилетняя доча часто со мной на работе. Едем в маршрутке, бабулька с водителем поругалась, водитель не открыл двери на перекрестке на светофоре, чтобы ее выпустить. И, естественно, театр одного актера… «Ах довел! Сердце схватило!»

Дочь говорит:

– Мама, дай бабушке укольчик, у нее, по-моему, абсисенный синдром! Выходить под машины нельзя!

Как долго я слушала прекрасные слова о воспитании медиками некультурных детей.

Я врач. Мой отец физик и доктор наук. Человек интеллигентный. Только вот много смотрит телевизор. Смотрит передачу про смерть мальчика Георгия Баранова от неадекватного наркоза в частной клинике при удалении аденоидов. Отец зовет меня:

– Иди передачу посмотри…

Я встаю и ухожу в другую комнату. Он мне вслед кричит:

– Вот увидишь! 100 % окажется, что врачи у ребенка органы изъяли и продали!

Я, с воплями про телевизионный бред, глупости и зомбоящик, унеслась в другую комнату. Думала, обидится. Но нет. Сидел потом весь вечер тихо. Даже на моего отца-интеллектуала и скептика действует пропаганда антиврачебная из зомбоящика. Чего тогда удивляться, что необразованные простые люди и особенно быдло нас так ненавидят?

Давным-давно у нас лежала пациентка от кого-то очень «свыше».

Перелом шейки бедра, лет 50. Ее развлечением было не снимать поганый палец с селектора, бесконечные жалобы и звонки «наверх». Кидание судном с говном во входящий медперсонал, выливание еды на пол.

Мы все написали на нее жалобу, и ее перевели в другое отделение.

Там на время вырубили селектор. Кидаться говном было не в кого, она решила выйти в коридор… и сломала себе второе бедро. Довы***валась.

Лежал в отделении тяжелейший дед с раком мочевого пузыря.

Пришли к нему дочки, ну пока я другими делами занималась в отделении, они его помыли, как могли, переодели и все такое, а потом зовут меня. Захожу в палату, они с заговорщическим видом:

– Девушка, он так курить хочет, прям не может, можно быстренько покурит? – и смотрят на меня три пары глаз с выражением, как у кота из мультика «Шрек».

Я сначала возмутилась, мол, вы вообще-то в реанимации находитесь, вы чего?! А они продолжают жалобно упрашивать. Ну ладно, не выдержала я этой атаки, говорю: «Оденьте его, на улице холодно, откройте окно и пусть курит, а я у двери постою. Только быстро!»

В общем, я прикрыла дверь, стою на стреме, дед, замотанный до подбородка в одеяло и в шапке, натянутой чуть ли не до носа, торопливо «курит», шумно затягиваясь и выдыхая, дочки подставляют импровизированную пепельницу в виде скрученного бумажного кулька. Наконец-то «накурился». Дочки быстренько ликвидируют следы преступления и старательно машут руками, якобы выгоняя дым из палаты в окно. Горячо благодарят меня и потом, уже уходя, просят дать ему еще «покурить» вечером.

Все оставшиеся сутки, стоило мне появиться в поле его зрения, смотрел на меня ну вот как ребенок на Деда Мороза в ожидании подарка. Такой радостный воодушевленный взгляд был… Захожу к нему, говорю:

– Сейчас сделаю вам укол.

В ответ радостное:

– И…?

Не понимаю, спрашиваю:

– Что «и…?»

С неописуемым восторгом отвечает:

– И пыхнем?

В общем, раза четыре он «пыхал» в тот вечер, потом с таким блаженным видом откидываясь на подушке, будто познал величайшее счастье в жизни.

А недели через 1,5–2 его уже не стало.