Барбара Кингсолвер - Лакуна

Спустя несколько месяцев мистер Шеперд оставил мысль о мемуарах. По многим причинам. Одна из них, по его словам, была такова: следующий блокнот, его второй юношеский дневник, исчез, и у него нет никакой охоты вспоминать, что же там было написано. Мне кажется, что большую часть содержимого мистер Шеперд помнил, но свои мысли я оставлю при себе. Это его личное дело.

История второго дневника примечательна. Мистер Шеперд признался, что не может его найти; так оно и было. Обнаружился блокнот только в 1954 году, в чемодане среди его вещей, которые много лет хранились в Мехико у одной знакомой писателя. После ее смерти разбирали вещи и нашли дневник в кожаном переплете, размерами меньше бутерброда (ок. 7,5 х 12,5 см); немудрено, что он затерялся. Блокнот лежал в кармане брюк, завернутый в носовой платок. Следовательно, он никогда не хранился с более поздними дневниками и долгое время считался утраченным. Мистер Шеперд действительно больше никогда его не видел. Блокнот не подписан; как вы увидите сами, проставлена только дата и заголовок на первой странице. И лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств (и письму с поручением) удалось установить владельца чемодана, и чемодан переслали мне. Сам мистер Шеперд, разумеется, к тому времени уже скончался. Не восстань так неожиданно из небытия недостающий фрагмент истории, было бы нечего рассказывать. Но дневник нашелся. Нет никаких сомнений, что это писал мистер Шеперд: его почерк, его стиль и заголовки. Он и впоследствии так же помечал начало дневника.

Отличие в стиле — от мемуаров писателя к записям подростка — читатель вскоре заметит сам. Предыдущие страницы написаны тридцатилетним мужчиной, последующие — мальчиком четырнадцати лет. Все остальные его дневники отражают обычное взросление. Во всех прослеживается привычка, которую мистер Шеперд пронес через всю жизнь, — умалчивать о себе. Любой другой написал бы в дневнике: «Я съел на ужин то-то и то-то», но мистер Шеперд считал, что, если ужин стоит на столе, значит, у него на то свои причины. Он писал, словно фотографируя все происходившие с ним события, и поэтому его нет ни на одном снимке. Причин тому множество, но я опять-таки предпочитаю о них не распространяться.

Блокнотик в кожаной обложке, утраченный и вновь обретенный, содержит дневниковые записи, которые автор вел с 1929 по лето 1930 года, когда уехал с Исла-Пиксол. Расшифровать их было не так-то просто, уж очень блокнот оказался мал. Мистер Шеперд вел заметки на свободных страницах домашней счетной книги, обычной для 1920-х годов; автор коротко упоминает, что украл ее у экономки. Датировать записи юноша тогда еще не привык.

Третий дневник охватывает период с июня 1930 по 12 ноября 1931 года. Поступив в школу, мистер Шеперд стал чаще проставлять даты. Этот блокнот в твердом переплете, какими пользовались школьники тех лет, был куплен в книжном магазине в Мехико.

Остальные идут по порядку, несколько записных книжек разных форм и размеров, но со схожим содержанием. Ни один человек так не чтил слова, будь то свои или чужие. Я приложила все усилия, чтобы не отстать от него. Почерк у мистера Шеперда был довольно четкий, и мне он был уже знаком. Я верю, что эти тексты вышли из-под его пера, если сделать поправку на грамматику и орфографию подростка. Впрочем, в этом почти нет надобности — для мальчика, учившегося на «Загадочном происшествии в Стайлзе» и прочих романах. Я обращалась за помощью с переводами с испанского, на который автор время от времени переходил, вероятно, в юности до конца не осознавая разницу между языками. Он бегло разговаривал на обоих. По-английски с матерью, по-испански — с большинством окружающих до возвращения в Соединенные Штаты. Но иногда мешал языки, и тогда мне приходилось догадываться о смысле фраз.

Обычно подобные примечания ставят в начало книги. Я же поместила вперед написанную мистером Шепердом первую главу. Он ясно дал понять, что хочет начать книгу именно так. Моя скромная фигура по понятным причинам отошла на второй план. За долгие годы я поняла, что так разумнее. Мои пояснения лишь предваряют остальной текст. Я озаглавила разделы, чтобы систематизировать материал. Примечание пометила собственными инициалами. Надеюсь, что я ему помогла.

В. Б.

Леандро пошел на кладбище возложить цветы на могилы своих покойников: матери, отца, бабушек, сына, который умер, когда ему была минута от роду, и брата, погибшего в прошлом году. Леандро считает, неправильно говорить, будто у тебя нет семьи. Пусть даже они умерли, но они у тебя все равно есть. Не так-то приятно представлять себе призраков, которые выстроились в ряд под окнами и только и ждут, пока ты с ними познакомишься.