Барбара Кингсолвер - Лакуна

Сегодня ровно пять лет с тех пор, как Лев в последний раз видел солнце. Или произнес «сынок» — он единственный, кто когда-либо звал меня так. Озорной вид, с которым давал почитать недавно обнаруженный роман. И полный мольбы последний взгляд через плечо, когда он уходил с Джексоном: «Спасите меня от этого зануды!» Белые манжеты, намокшие, как бинты, капли крови на белой бумаге — все эти образы почти улетучились, стерлись из памяти. Но всплывает очередная картина, и вздрагиваешь, словно заметил в углу комнаты незнакомца, хотя думал, что один. Воспоминания не всегда сглаживаются со временем; некоторые режут, как острый нож. Льву бы жить и жить. Убийство тяготит как неоплаченный долг, а смерть — как незаконченное дело.

Сегодня ни в одной комнате дома не было покоя, и даже радио не отвлекло: передали новость о жестоком убийстве в южном районе городе, на одном из кожевенных заводов. На кухне надрывался чайник, точно Наталья, истошно выкликавшая имя Льва. Звук может трансформироваться прямо в голове.

Казалось, хотя бы в библиотеке можно укрыться от мыслей, но увы. В комнате наверху на столах вперемешку с книгами лежали стопки газет с рваными краями. Его стол, все предложения, оставшиеся незаконченными. Где-то на восковых цилиндрах по-прежнему хранится его голос. Его настольный календарь (если, конечно, он еще на месте) открыт на 20 августа — последняя страница, которую он перевернул, полный жизни и надежд. При мысли об этом сердце сжалось от тоски; оставалось, упав в библиотеке на колени, ждать, пока что-то внутри не лопнет, пролившись на кленовые доски пола. Темная кровь, сочащаяся между половиц.

С небес на землю обрушился ад. Репортер «Таймс» полетел свидетелем, чтобы проверить, станет ли ему в час начала атаки жаль «бедолаг, которые вот-вот должны погибнуть». Оказалось, нет: дескать, достойная расплата за Перл-Харбор. Вообще-то в то утро летчики собирались сбросить бомбу совсем на другой японский город, на других мужчин, собак, детей и матерей, но, как назло, небо над ним затянули тучи. Когда пилотам надоело кружить над окрестностями, выжидая хорошей погоды, они полетели на юг и выбрали Нагасаки, небо над которым было чистым.

Не было гвоздя — подкова пропала, не было облака — погиб целый мир.

Кровь за кровь. Не те, так эти. Война — вот основная математическая задача. Невероятным усилием мысли мы выводим ответ, уверенные, что нам все же удалось решить чудовищное уравнение со множеством неизвестных.

День победы над Японией. Не будь на клавиатуре пишущей машинки букв «п» и «я», сегодня она оказалась бы абсолютно бесполезна. Заголовки газет могли бы быть больше, только если бы слова «ЯПОНЦЫ СДАЛИСЬ» напечатали по вертикали во всю страницу, а не сверху. Аллилуйя, Хирохито пал на колени.

На одном из многочисленных церковных пикников в честь победы одна девочка утонула в Суоннаноа. Сегодня вечером наведался Ромул, чтобы покачаться на садовых качелях у меня на веранде и сообщить эту новость, потому что он там был: пропала девочка с белыми лентами в волосах, ее искали несколько часов и нашли на песчаном дне реки, на небольшой глубине. Рассказал и замолчал. С площади Пэк доносилась музыка; кто-то по-прежнему праздновал победу. Ромул признался, что не понимает, хороший сегодня день или плохой.

Макартур заявил, что окончилась великая трагедия. Мы включили радио, и уверенные голоса приободрили мальчика. Когда-то этот самый Макартур проезжал мимо на коне, а стайка мальчишек немногим старше Ромула приветствовала его громкими возгласами. Он то играл в поло за академией, то нацеливал солдатские штыки в грудь участников Армии вознаграждения. «Смерть больше не льется с небес, — сказал он. — Люди ходят выпрямившись во весь рост под солнцем, и повсюду воцарился мир». Еще Макартур признался, что говорит за тысячи навеки замолчавших губ, за тех, кто упокоился в джунглях и на дне океана. Но как он может говорить за столько немых ртов, оказавшихся под водой? В них теперь тычутся носом рыбы, жируя на чужом несчастье.

Дорогая Фрида,

посылаю вам маленький подарок — мою книгу, только что прибывшую из Нью-Йорка. Мистер Барнс обещал, что в магазинах она появится к пятнице на той неделе, но мне отправил два экземпляра с припиской: «Это для ваших родителей». Обложка просто загляденье, как вы сами убедитесь. Вдалеке виднеются храмы-близнецы Тлалока и Уицилопочтли; языки пламени и полуодетые женщины, убегающие от вражеских солдат, видимо, призваны искупить любые исторические неточности. Мне было сказано, что в случае «Унесенных ветром» такой формат оправдал себя.