Торнтон Уайлдер - Теофил Норт

— Да мало что знаю, старина. (Бодо учился в Итоне.) Только, что она — родственница Венеблов и писательница; романы и так далее.

Помолчав, я сказал:

— Венеблы не приглашают ее к себе по меньшей мере пятнадцать лет. Они могут очень обидеться, если узнают, что вы у нее гостили. По рождению она принадлежит к их классу и кругу, но выбыла из него. Не спрашивайте меня как: я не знаю. Зарабатывает она тем, что поставляет каждую неделю статейки о так называемом свете. В Вене у вас есть такие журналисты?

— Да, есть, политические! Очень грубые.

— Ну, а мисс Диленд очень грубо пишет о частной жизни отдельных людей.

— И обо мне напишет грубо?

— Я думаю, нет, но скажет, что вы у нее гостили, и это придаст достоверность ее историям о других людях — например, Венеблах.

— Но это ужасно!.. Спасибо, спасибо, что сказали. Я, пожалуй, высажу вас возле дома, вернусь в Ньюпорт и позвоню ей, что у меня грипп.

— Герр барон, по-моему, это будет мудро. Вы представляете свою страну.

Он обернулся и спросил меня напрямик:

— Тогда почему вы к ней идете? Если она так некрасиво поступает, зачем вы здесь?

— Ну, герр барон…

— Не зовите меня «герр барон»! Зовите меня Бодо. Если вы настолько добры, что открыли мне глаза на мою ошибку, будьте добры до конца и зовите меня Бодо.

— Спасибо. Я буду звать вас Бодо только в этой машине. Я служащий казино, я учитель с велосипедом и получаю по часам.

— Но мы в Америке, Теофил. — Какое прекрасное имя! — Здесь через пять минут все зовут друг друга по имени.

— Нет, мы не в Америке. Мы в маленькой экстерриториальной провинции, где к сословным различиям еще более чутки, чем в Версале.

Он рассмеялся, потом серьезно повторил:

— Почему вы здесь?

— Я скажу вам в другой раз. — Я показал на дом. — Это часть ньюпортского полусвета. Мисс Диленд, что называется, declassee [6]. Ее подвергли остракизму, но летом она только и думает что о Ньюпорте — своем Потерянном рае. Я не знаю, кто еще сегодня будет, но подонки держатся вместе — так же, как вы, сливки.

— Я иду с вами. Мне все равно, что она обо мне напишет.

Он запустил мотор, но я не дал ему тронуться.

— Мне Флора Диленд интересна. Она настоящая пария. Она знает, что занимается унизительным делом, но при этом в ней есть какая-то отвага. Как по-вашему, она красива?

— Очень красива. Она похожа на фламандскую мадонну из слоновой кости. У нас есть такая. Черт побери, Теофил, я тоже хочу на это поглядеть. Вы совершенно правы: я живу на маленькой арене, как цирковая лошадь. Мне надо видеть и подонков. Если Венеблы про это услышат, я извинюсь. Я извинюсь до того, как они услышат. Скажу: попал впросак — я иностранец.

— Бодо, но ведь может услышать и ваш посол. Сегодня гости наверняка напьются; будут бить посуду. Всякое может случиться. Флора намекала, что мы, возможно, пойдем купаться mutternackt [7]. Соседи донесут, и полиция заберет нас в каталажку. Это будет пятнышко в вашем послужном списке, герр барон, извините, Бодо.

С минуту он молчал.

— Но я хочу это видеть. Теофил, позвольте мне там пообедать. Потом я скажу, что жду звонка из Вашингтона и должен вернуться в Ньюпорт.

— Хорошо, но скажите с порога. В субботу последний паром отходит в двенадцать.

Он радостно хлопнул меня по спине:

— Du bist ein ganzer Kerl! Vorwarts [8].

«Кулик» был хорошенький приморский коттеджик дедовских времен: готические завитушки орнамента, стрельчатые окна — жемчужина. Дворецкий отвел нас к дому для гостей, где нас встретила служанка и развела по комнатам. Бодо присвистнул: серебряные щетки для волос, кимоно и японские сандалии для купанья. На стенах афиши Тулуз-Лотрека, на столиках — «Светский календарь» и «Великий Гэтсби». Служанка сказала: «Господа, коктейли в семь».

Бодо подошел к моей двери:

— Теофил…

— Герр барон, как раз здесь я хочу, чтобы ко мне обращались «мистер Норт». Что вы хотели спросить?

— Скажите еще раз, с кем мы будем сидеть за столом.

— Некоторые ньюпортцы помещают тут на лето своих любовниц — будем надеяться, что две-три таких будут. Воры по драгоценностям — вряд ли, но могут быть сыщики от страховых компаний, которые их ловят. Не обойдется и без молодых людей, которые желают протиснуться в «свет» — иначе говоря, искателей наследства.

— Ну-у!

— Мы все авантюристы, чужаки, сомнительная публика.

Он застонал.

— И я должен в одиннадцать уехать! А вам-то ничего не грозит?

— Я вам скажу еще одну причину, почему я здесь. Я выполняю тщательно продуманный ПЛАН, для чего мне нужна помощь Флоры Диленд. Это никому не причинит ущерба. Если все получится, я расскажу вам подробности в конце сезона.