Милан Фюшт - История моей жены

— Очень мило с вашей стороны проявлять столь заботливый интерес к моим делам, премного благодарен. Я ведь даже и не подозревал в вас подобной деловой хватки.

— Какая там хватка!.. — небрежно отмахнулся месье Дэден. — Для других рад стараться, а у самого ничего не получается, как вы справедливо изволили отметить.

Словом, прежде всего он не преминул поквитаться со мной за мои дерзости и проделал это достаточно тонко. Аж глаза у него блеснули довольством.

— Ну, а теперь, — добавил он тотчас же, — с вашего позволения, капитан, сделаю и я для себя кое-какие пометки. — И усмехнулся мне в лицо.

Это и был тот самый незабываемый момент, когда я наконец спохватился. Ведь покуда жив, я уверен: пометки его безусловно касались меня.

Сколько раз бессонными ночами я прокручивал в голове эту мысль! Да и теперь отдал бы Бог весть что, лишь бы добраться до тех заметок.

Уж больно радостно вспыхнули его глаза и загорелись каким-то странным блеском… А кого он напоминал мне, кого из ловкачей-авантюристов, некогда встреченных мною на жизненном пути, я и по сию пору не ведаю.

«Господи Боже милостивый, да ведь он по горло сыт этой дурочкой несчастной! — осенило меня. — Оттого и в Лондон изо всех сил выпроваживает, лишь бы заодно от нее избавиться!»

Я едва сдержал крик удивления, а он примерно в этот момент и делал свои пометки: вот, мол, до чего ловко он обвел меня вокруг пальца!.. По опыту знаю, человеку хочется сделать зарубку на память, коли уж очень его распотешила глупость ближнего… Начисто позабыл я о расцарапанном глазе и обо всем на свете… «Вот видишь! — хотелось мне сказать своей супруге. — Вот видишь, подлец какой оказался!»

И чтобы этакая красавица, чудо природы, потрафляла низменным прихотям какого-то ничтожества?!

Вынужден признаться вам как на духу — невдомек мне было, как поступить с мерзавцем этим!

Ведь жизнь сводится к формальностям. Нельзя, к примеру, вновь давать волю гневу, выражать свое возмущение, ежели ты начал обращаться с кем-либо чуть ли не запанибрата.

И все же… Не до обиняков мне было. Подступил я к месье и, взяв его за подбородок, точно барышню какую, поднял его голову, чтоб в глаза мне смотрел. Лицо его вмиг покрылось бледностью.

— Потешайтесь над своими записями, сударь, — мягко проговорил я. — Полагаю, они весьма поучительны, — добавил я столь же кротким тоном. — Ну, а теперь подите прочь! — проговорил я внезапно.

— О, да никак вы прогоняете меня, капитан? — попытался он обратить дело в шутку. Не очень-то разговоришься, когда физиономия твоя в чужой ладони зажата.

— Да, — подтвердил я. — Вы снабдили меня добрыми советами, и я принимаю их, но… время уже позднее.

Взгляд же мой наверняка выражал при этом: «На сей раз, так уж и быть, отпускаю тебя, но ежели опять попадешь мне в руки, пеняй на себя…»

И в знак прощания пожали руки друг другу — что, согласитесь, выглядело довольно странно. Мы оба даже рассмеялись. Наконец он ушел.

А я остался стоять посреди комнаты с мыслью:

«Вот, значит, как обстоят наши дела?» — И стоял, не двигаясь. И ход мыслей в конце концов привел меня к следующему: «Ничего страшного. Напишу в Лондон Кодору. А почему бы и нет? И почему бы мне не отправиться в Лондон? Лишь потому, что он посоветовал? Подобный пустяк меня не остановит!»

Теперь мысль эта не отпускала меня. Продержаться бы еще лет с пяток на этой службе, рассуждал я, тогда все у нас наладится. К тому времени стукнет мне сорок семь — молодым не назовешь, но и до старости далеко. На этом жизнь не кончается. Заведу собственное дело, пусть самое скромное, или подыщу удачное капиталовложение… Словом, было бы что вкладывать. А тогда вернусь домой, и заживем мы с нею. Хватит бродяжничать. Да и она… Тридцать один плюс пять — тридцать шесть, тоже не девчонка, к тому времени, глядишь, угомонится. А сейчас главное — позаботиться о хорошем месте, где платят прилично.

О том впечатлении, какое произвели на меня заметки этого хлыща, судите сами: я тоже завел себе блокнот, куда стал заносить свои мысли и планы. Включая тот, который я только что изложил в подробностях. Хотя в блокноте значится всего лишь: «Воспринимай как пять лет принудительных работ». И все.

О Дэдене — ни слова. Оно и понятно, ведь аккурат в тот момент он пропал с горизонта. Причем окончательно.

«Видишь — сбежал со страху и тебя бросил», — так и подмывало меня сказать своей супруге. Ведь как ни старайся, а от легкого злорадства в таких случаях не избавишься.