Кейт Аткинсон - Человеческий крокет

Назавтра после появления младенца Герберт увидел газетные заголовки: «Похищена малолетняя наследница знатного рода». Мод сказала, что нашла брошенного ребенка в парке, и Герберт готов был поверить, он же не видел кружевных распашонок и шикарной коляски, а также серег (Мод их тотчас сняла, к немалому расстройству младенца), Герберт хотел поверить, что бедняжка Мод сделала доброе дело — спасла бедную деточку, но увидел заголовок, и внутри у него что-то оборвалось.

Он купил газету и прочел особые приметы.

— Четыре месяца, темные волосы, темные глаза? — спросил он, размахивая газетой у Мод перед носом. — Это тот ребенок? — (Она не отвечала — качала младенца на колене, пела песенку.) — Тот? — заорал Герберт, и младенец разрыдался.

— Пап, — мягко упрекнула его Мод, — не огорчай Младенца.

Мод полулежала в постели, опираясь на подушки, и кормила младенца грудью. Герберт отвел глаза.

— Господь к нам милостив, — вздохнула довольная Мод. — А теперь имя, пап, — как мы ее назовем? Я считаю, Флора Анджела, — сказала она, не дожидаясь ответа. — Чудесное красивое имя для чудесной красивой девочки.

Герберт сидел за столом, обхватив голову руками. Мод агукала младенцу в колыбельке — вовсе не в ореховой скорлупке, а в нижнем ящике комода. Может, думал Герберт, захлопнуть ящик и забыть об этом ребенке, к чертовой матери? История сама по себе не рассосется — день за днем газеты вопили о «младенце Бревиллей». В каждом номере одна и та же зернистая фотография ребенка на крестинах — крестной матерью некрупная представительница королевского рода, родители девочки такие богатые, такие красивые.

Слишком поздно сознаваться, они увязли по уши, всю жизнь проведут в тюрьме. Мод тогда конец. Поздно возвращать младенца — Мод свихнется, если отнять у нее малышку. Герберт старался не привязываться к ребенку, твердил себе, что ребенок не его, но девчонка уже держала его сердце в пухлом кулачке.

— Эти Бревилли себе еще толпу нарожают, — отмахивалась Мод.

— Соседи заметят, — вздыхал Герберт. — Ты уходишь в больницу — только срок подошел, через две недели возвращаешься — ребенку четыре месяца… — Эта арифметика сводила его с ума.

— Значит, переедем, — отрубила Мод.

Она обрела могущество — Герберт никогда ее такой не видел. Мод вручила ему дорогие младенческие тряпки, и Герберт сжег их на заднем дворе.

— Красотка у вас девчоночка, ну? — промолвила миссис Рейган, глядя, как Флора Анджела в углу играет в домик с малолетней Берил Рейган; миссис Рейган только что въехала на первый этаж большого уродливого дома, где поселились и Поттеры. — Сколько ей, вы сказали? — спросила она.

Мод протянула ей чашку чая.

— Три, почти четыре, — с гордостью ответила она.

— Командирша она у вас, ну? — сказала миссис Рейган, подозрительно наблюдая, как Флора Анджела сидит на табуретке, а Берил трудится в их понарошечном доме.

— Да уж, малышка Фло такая — знает, чего хочет, — сказала миссис Поттер. — Хорошо, что у нее будет подружка.

Флора Анджела вызвалась спеть и очень красиво, признала гостья, прошепелявила песенку.

— Актрисочка она у вас, ну? — чопорно отметила миссис Рейган; лично ей не нравилось, когда детям разрешают бахвалиться, но что уж тут поделать — каждому свое.

Про себя она недоумевала, как это унылая и потасканная чета Поттер умудрилась произвести на свет такого симпатичного ребенка. Флора Анджела походила на эльфа — подвижная, как ртуть, карие глазищи, кудри черны как вороново крыло (миссис Рейган ужасно завидовала, тускло-бурая стрижка Берил с этими локонами не сравнится). Флора Анджела обречена кончить плохо, но, пожалуй, выкрутится.

— Красотка у них девчоночка, ну? — сказал мистер Рейган, снимая подтяжки после тяжелого трудового дня; миссис Рейган вместе с ним выглянула из верхнего окна в чахлый садик, где Берил, Флора Анджела и какие-то соседские мальчишки играли, бешено вопя. — Сколько ей? — спросил мистер Рейган, а его жена поджала губы и ответила:

— Слишком взрослая, скороспелка, восемь лет, как Берил, если тебе так интересно.

— Во что они играют? Ну то есть конкретно? — озадаченно нахмурился мистер Рейган.

— Да бог его знает, — отвечала его супруга.

Флора Анджела привязала Берил к дереву — замотала ей руки куском старой веревки из сарая.

— Будешь человеческой жертвой, — сказала она Берил.