Стэн Барстоу - Любовь… любовь?

Меня это, конечно, бесит, я зол как черт и едва удерживаюсь, чтобы не высказать ей напрямик все, что я о ней думаю.

— Дело вкуса, — говорю я, проглотив остальное. — Конечно, это не так занятно, как телевизионные викторины, но для разнообразия тоже неплохо.

Она поджимает губы — понимает, что это камушек в ее огород.

— Я, во всяком случае, намерен пойти.

Я знаю, что Ингрид ничего не имеет против, но старая корова немедленно произносит одну из своих грошовых сентенций.

— В брачной жизни приходится идти на жертвы, — говорит она. — Необходимы взаимные уступки.

Ну какое, спрашивается, это имеет отношение к тому, что я хочу пойти на концерт? Вот когда она начинает что-нибудь подобное изрекать, я прямо готов лезть на стенку — до того это невообразимо глупо.

— Не понимаю, при чем тут это. Что тут плохого, если я пойду на концерт?

Она пожимает плечами. (Она так гнусно умеет пожимать плечами, как ни один человек на свете!)

— Конечно, если вы собираетесь вести такой же образ жизни, какой вели до женитьбы, — это ваше дело. Однако Ингрид, мне кажется, может иметь свое мнение на этот счет. — И, испакостив таким образом все, что только можно, она удаляется.

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать, — говорю я ей вдогонку, и я действительно не понимаю. Ну как можно с ней о чем-нибудь говорить, когда все, что она изрекает, лишено всякого смысла?

— Ты не возражаешь, если я пойду? — спрашиваю я Ингрид.

— Когда это будет? — В субботу, через две недели.

— Не знаю. Может быть, нам захочется пойти куда-нибудь еще.

Я гляжу на ее глупое лицо и так ненавижу ее в эту минуту, что мне хочется отвесить ей хорошую оплеуху. Подумать только, что всего три месяца назад, стоило бы мне пальцем ее поманить, и она прибежала бы ко мне со всех ног! А с тех пор как я женился на ней, мамаша словно загипнотизировала ее, и она делает все, что та ни прикажет.

— Ну, так тебе придется потерпеть на этот раз, — говорю я. — Потому что я пойду на концерт.

Теперь уже я в ее глазах просто скотина, а попробуй докажи ей что-нибудь, когда здесь все время вертится мамаша Росуэлл. И приходится отложить объяснение до тех пор, пока мы не поднимемся к себе, чтобы лечь спать.

— Мне неприятно, когда ты так огрызаешься, — говорит Ингрид, стаскивая с себя джемпер и встряхивая головой, чтобы волосы легли на место.

— А мне неприятно, когда мне кто-то указывает, что я должен и чего не должен делать. Я вообще не понимаю, что это в последнее время на тебя нашло, Ингрид. Ты повторяешь все за своей старухой как попугай.

— Я бы попросила тебя отзываться о ней повежливей.

— Ладно, ты, вероятно, все-таки поняла, кого я имею в виду.

— Ты должен хоть немного оказывать ей уважение, Вик. Как-никак мы живем в ее доме.

— А то я этого не чувствую!

Она разделась и ложится в постель.

— Значит, ты намерен пойти на этот конверт?

— Да, намерен.

— И тебе непременно нужно поднять из-за этого целый скандал?

— Мне? — Я стою перед ней в сорочке и кальсонах и тычу указательным пальцем себе в грудь. — Мне нужно поднять скандал? Твоя мамаша ни за что ни про что обрушилась на меня, ты пальцем не шевельнула, чтобы меня защитить, а теперь говоришь, что это я хочу поднять скандал! И все потому, что ты сама предпочитаешь сидеть дома и смотреть тот чертов телевизор.

— Христа ради, не ори так. Ей слышно каждое слово.

— А мне наплевать, что ей слышно, — говорю я нарочно еще громче.

Раздается стук в дверь, и я слышу голос мамаши Росуэлл:

— У тебя все в порядке, Ингрид?

— Да, мамочка.

Я выключаю, свет и ложусь в постель.

— Какого черта она это спросила? Может, думает, что я тебя избиваю?

Она уже юркнула под одеяло и не находит даже нужным отвечать мне. Теперь она уснет, а мы так ни до чего и не договорились. Утром мы проснемся, и все начнется сначала. А во мне все кипит, и я долго не могу прийти в себя.

Однажды в магазине раздается телефонный звонок: мне звонит Джимми.

— Угадай, кто заходил к нам в контору на днях, — говорит он. — Старина Конрой.

— А мне казалось, он куда-то уехал.

— Его семья живёт в Бредфорде, а он сейчас не работает и надумал перебраться в Австралию. Перед отъездом хочет собрать ребят.

Мы болтаем о том о сем (посетителей в магазине нет), и Джимми говорит, что они думают пойти к «Лорду Нельсону» выпить — это ресторан на Бредфордском шоссе — и не хочу ли я присоединиться к ним. Решили скинуться по десять шиллингов с носа, забраться туда пораньше и сидеть, пока хватит денег. Я говорю, что еще не знаю, как у меня сложатся в этот вечер дела, но, так или иначе сообщу ему.