Александр Минчин - Актриса

— Я даже не представляю.

Я смотрел изучающе в ее в глаза.

— Вы с кем-то были за то время, что мы…

— Алешенька, побойтесь Бога. Я вас люблю.

Несколько раз, когда я звонил из Нью-Йорка ночью или рано утром, никто не брал трубку. Но я ей об этом не говорил.

— Но ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает бесследно.

— Я сама над этим думаю все время. Я не знаю ответа, — грустно сказала она.

Я резко сменил тему разговора:

— Давайте выпьем и развеселимся.

— С удовольствием!.. У вас, наверно, завтра безумный день. Давайте я вам положу хоть что-то поесть. Вы же самолетную еду наверняка не едите.

— Как вы угадали?

— Так. — Она положила мне свежевыпеченные сырники какого-то обалденного вкуса. Козий сыр и кровавый душистый помидор.

— Ешьте, мое солнышко, ешьте. А я на вас посмотрю.

— Я вам привез записанные кассеты.

— Моего любимого Синатры?!

— И Тони Беннета, у них похожи голоса.

— Алеша, а можно я включу музыку прямо сейчас?

Я улыбнулся и сказал, где кассеты.

«Strangers in the night exchanging glances…»

Водка начинала действовать, у меня поплыло в голове. Я налил еще. Да, если я могу расслабляться только с водкой…

— Можно я вас приглашу на танец? — спросила Тая ласково.

Я встал, мы перешли в комнату, с которой все и началось. Что продолжается. Ведь настоящего нет, есть будущее, которое становится прошлым. Вот сейчас прочли — и это прошлое. Настоящее невозможно удержать, остановить. Каждую долю секунды оно становится прошлым.

Мы обнялись и стали плавно двигаться в такт медленной музыке. «Strangers in the night, what are the chances…»

Она была почти что выше меня. Но не совсем, а только на каблуках. Ее голова склонилась мне на плечо.

— Я так счастлива, что вы здесь. Мой милый мальчик.

Она медленно опустила меня на прямоугольник кровати и стала раздевать. Заботливо и нежно. Я не был возбужден, но она возбудила меня, касаясь его языком и грудью. Мы слились и плавно поплыли по каким-то волнам. О чем я думал? Что я опять заражаюсь чем-то…

Рано утром я услышал мягкий звон на кухне и почувствовал запах свежего печения. Я посмотрел на свой «Филипп Патек» — было шесть тридцать утра, в Нью-Йорке — после обеда.

Я проскакал в ванную расправиться со своей утренней эрекцией. И напрасно. В это мгновение я услышал вопрос:

— Алешенька, что вы хотите на завтрак? К чаю?

— А вы?

— Вас.

— Но это ни чай и ни кофе.

— Это гораздо приятней. — И она медленно закрыла глаза. Потянувшись ко мне всем своим выгнувшимся телом. Она хорошо выгибалась, но стоя…

…После так называемого завтрака я сел на телефон. Через час у меня было назначено шесть встреч.

— Я специально освободилась, — сказала Тая, — если вы не очень возражаете, я вас повожу по вашим делам.

Я был приятно тронут.

— Вы уверены, что это не отвлечет от дел насущных? Театра, репетиций.

— Я буду только счастлива провести с вами день.

Я взял большую сумку, наполнив книгами и подарками.

Сначала мы поехали на кладбище — к папе, который ничего обо мне не знал, но, возможно, видел.

В тени ветвей и духов, в земле, в промерзшем грунте, лежал мой самый любимый человек на свете. И во тьме… Против которого я бунтовал всю свою жизнь. Тая отошла подальше, видя, как из моих глаз катятся слезы. Потом, спустя время, вернулась — из прошлого в будущее, ставшее настоящим и тут же — прошлым, и разложила цветы на могиле. Букет которых я держал в руке. В той же земле лежать мне с ним, но не рядом. А через океан. Я хотел перевезти сначала его туда, но он хотел лежать рядом со своей бабушкой. Мой отец, не захотевший дождаться возвращения своего блудного сына. Вот я вернулся. Наконец. Стою коленопреклоненный перед ним, но он не слышит. Возможно — видит.

— Алешенька, вы хотите, я буду приезжать и все здесь убирать, сажать цветы?

— Спасибо, — сказал я и встал.

Она шла за мной. Мы вышли из ворот кладбища. Она открыла мне дверь и сама села за руль.

— Куда, мой господин? Сначала.

— В редакцию «Совершенно откровенно», там встреча с главным редактором.

— Который обещал издать вашу книгу?

— Обещал. Уверен, что меня ждет сюрприз.

— Они не могут не издать ваши книги, просто для этих книг должно наступить свое время.

Я поцеловал ее руку в благодарность. Она невероятно поддерживала меня, сама того не сознавая. Или сознавая…

В одиннадцать я переступил порог редакции, и мне сразу были предложены чай, сушки, конфеты и лимон. От последних двух я отказался. Артамон заканчивал переговоры с англичанами, и меня принимал заместитель с таким же именем-отчеством, как у меня: Алексей Наумович. Милейший человек. Мы пили чай, болтали о «наших и ваших» и закусывали сушками.