Мишель Уэльбек - Платформа

“Мы потерпели поражение… – сказал он глухим голосом, – и мы са­ми виноваты. Нами руководили очень достойные люди, исключитель­ные люди, идеалисты, ставившие интересы родины выше своих собст­венных. Я помню, как Че Гевара приехал в наш город на открытие завода по переработке какао; помню его мужественное честное лицо. Никто никогда не мог сказать, что комманданте нажился на революции, получил какие-то блага для себя или своей семьи. Также и Камило Сьен-фуэгос, и другие наши вожди, и даже Фидель – Фидель, конечно же, лю­бит власть, хочет сам всем распоряжаться; но он бескорыстен, у него нет роскошных вилл и счетов в швейцарских банках. Так вот, Че при­ехал к нам на завод и произнес речь, призывая кубинцев после воору­женной борьбы за независимость выиграть мирную битву за производ­ство; это было незадолго до его отъезда в Конго. И мы могли выиграть эту битву. Здесь богатейший край, земля плодородна, воды много, все растет в изобилии: кофе, какао, сахарный тростник, экзотические фрук­ты. В недрах – залежи никелевой руды. С помощью русских у нас пост­роили ультрасовременный завод. Через полгода производительность упала вдвое: рабочие таскали шоколад, и лом, и в плитках, уносили до­мой, продавали иностранцам. То же самое происходило на всех заводах по всей стране. Если воровать было нечего, они работали из рук вон плохо, ленились, притворялись больными, прогуливали. Я многие годы пытался их образумить, уговаривал трудиться в интересах родины, но все напрасно”.

Он смолк; день догорал над Юнке – возвышавшейся над холмами усеченной горой с плоской, как стол, вершиной, удивившей в свое время Колумба. Из ресторана доносилось звяканье посуды. Что может побу­дить людей выполнять скучную и тяжелую работу? Вот, на мой взгляд, единственный осмысленный вопрос в политике. Из рассказа старика напрашивался удручающий и беспощадный вывод: только деньги; во всяком случае, совершенно очевидно, что революция не создала нового человека, способного руководствоваться более альтруистическими моти­вами. Кубинское общество, подобно всем другим, оказалось лишь хитро­умной системой надувательства, придуманной для того, чтобы позво­лить некоторым гражданам этих скучных и тяжелых работ избежать. Но здесь система дала сбой, обман раскрылся, и люди уже не надеялись вос­пользоваться в будущем плодами совместного труда. В результате ничто не функционировало, никто не работал и ничего не производил, а ку­бинское общество не могло прокормить своих граждан.

Все участники нашей экскурсии поднялись и направились в ресто­ран. Мне хотелось как-то приободрить старика, сказать ему что-нибудь обнадеживающее; но нет, что тут скажешь. Он и сам предчувствовал с го­речью, что скоро на Кубе восстановится капитализм и от его революци­онных мечтаний не останется ничего, кроме ощущения поражения, бес­полезно прожитой жизни и стыда. Его пример не станет образцом для других, у него не найдется последователей, хуже того, грядущие поколе­ния будут вспоминать о нем с отвращением. Он сражался и трудился на­прасно.

За ужином я много выпил и под конец надрался; Валери наблюдала за мной с беспокойством. Танцовщицы, одетые в плиссированные юбки и облегающие пестрые лифы, готовились исполнять сальсу. Мы распо­ложились на террасе. Я приблизительно знал, что хочу сказать Жану Иву; подходящее ли для этого время? Он выглядел несколько потерян­ным и расслабленным. Я заказал последний коктейль, закурил и обер­нулся к нему.

– Ты действительно ищешь новую концепцию, которая бы спасла от разорения твои курорты?

– Разумеется, я для этого сюда приехал.

– Создай такие клубы отдыха, где бы люди занимались любовью. Именно этого им и не хватает. Если во время отпуска у них не случилось любовного приключения, они уезжают неудовлетворенные. Они не осмеливаются в этом признаться, может, даже и не осознают, но в следующий раз выбирают другую фирму.

– Так кто им мешает заниматься любовью? Тут все как будто к этому располагает, это принцип клубов отдыха; я не знаю, почему они этого не делают.

Я отмахнулся от его возражения.

– Я тоже не знаю, не в этом суть; доискиваться до причин явления – занятие бесполезное, даже если предположить, что у всякого явления существуют причины. Факт остается фактом: что-то стряслось такое, что мешает людям западной цивилизации совокупляться; может, это связано с нарциссизмом, с развитым сознанием своей индивидуальности, с культом успеха – не важно. Так или иначе, после двадцати пяти – тридцати лет человек крайне редко вступает в новые сексуальные связи; однако он продолжает испытывать в этом потребность, и потребность эта угасает очень медленно. В результате следующие тридцать лет, почти всю свою взрослую жизнь, он пребывает в постоянной неудовлетворенности.