Фэй Уэлдон - Жизненная сила

— Наш герой с отмороженным носом долго брел по юрам и утесам, — вставила я, но Розали не засмеялась У Эдварда Лира, которою многие называют поэтом и юмористом, а я считаю сумасшедшим, можно найти и более удачные строчки — особенно если знать, что ищешь.

— Я не любила Лесли, — призналась Розали. — Не испытывала к нему той ужасной, безумной, отчаянной любви, какую порой пробуждают мужчины, скверно обращающиеся с женщинами. Размер члена отнюдь не определяет глубину чувств. Синяки и царапины на моем теле, оставленные галькой, песком и медальоном, проступили только через пару дней, поэтому я смогла приписать их Уоллесу.

Он был очень рад увидеть меня; ему довелось почти вплотную столкнуться со смертью, и он заявил, что больше никогда не приблизится к горам. Он научился ценить жизнь, символом которой была я, и утратил вкус к смерти. Мы были очень счастливы, пока однажды гора Аннапурна не задела его чувствительные струны, и он уехал. Он объяснил, что именно так зарабатывает на хлеб — у него нет других способов прокормить свою маленькую семью. Уезжает он не по своей прихоти, а по необходимости.

От этих слов мне стало легче. Но я терпеть не могла, когда Уоллес называл нас своей маленькой семьей. Это звучало фальшиво, словно мы существовали только в виде пачки фотографий у него в кармане. Слишком сентиментально.

— А что еще ему оставалось? Ведь Кэтрин — не его дочь.

— Но он-то об этом не знал. Как он мог узнать?

— А если бы Лесли во всем признался Джослин? Если бы оказался одним из тех мужчин, что любят хвастаться новыми победами? И Джослин обо всем рассказала бы Уоллесу?

— Я бы все отрицала. Сказала бы, что это просто фантазии Лесли Бека. Я заранее придумала всевозможные оправдания. Помню, как терла грудь пилочкой, чтобы уничтожить довольно отчетливый отпечаток быка с медальона, но от боли мне пришлось остановиться. Отпечаток я замазала тональным кремом, который купила специально для этой цели. Не в моих привычках покупать косметику Я изо всех сил старалась скрыть от Уоллеса правду. Я ни о чем не пожалела ни на минуту, но не хотела, чтобы он обо всем догадался.

— И ты не чувствовала вины перед Джослин? Даже когда приходила к ней ужинать, пила у нее кофе?

— Я считала ее дурой, способной отправиться на воскресную семейную прогулку и своими руками отдать мне мужа.

— С ее стороны это было очень мило, — заметила я.

— Но ведь она не такая, правда?

— Да, — пришлось согласиться мне.

— Я сочувствовала Джослин. Поэтому и заходила к пей на кофе. Мне казалось, она совсем одинока.

Мы обе задумались над этими словами и поняли, что они звучат фальшиво.

— Нет, ты приходила только затем, чтобы позлорадствовать, — наконец заключила я.

— Верно, — подтвердила Розали. — Я утащила у нее из-под носа то, что по праву принадлежало ей, и гордилась собой.

— Какая ты все-таки дрянь.

— Да, дрянь, — согласилась Розали. — Все мы дряни.

Зазвонил телефон. Эд спрашивал, как у меня дела, и советовал посмотреть любопытную передачу о глетчерах. Возможно, и Розали она будет интересна. Я поблагодарила его за информацию. Дом упорно тянул меня к себе, а я упиралась. Колин пока не вернулся, добавил Эд. Разве еще не пора? Может, у него есть девушка? Похоже, эта мысль тревожила Эда.

— Да пребудет с ним жизненная сила! — отозвалась я. — Надеюсь, она у Колина есть. До встречи. — И я повесила трубку, терзаясь угрызениями совести. Я променяла Эда на Розали. Этого боятся мужья, вот это и случается. Не зря они недолюбливают подруг своих жен, даже самых лучших.

— Беда в том, — продолжала Розали, — что эти сцены, эти события глубоко врезались в память. Я не любила Лесли Бека, но он начал сниться мне, и эти сны тревожили меня. Вскоре я поняла, что обычно мы с Уоллесом бывали близки именно после таких сновидений. Мне пришлось примириться с тем, о чем я прежде не думала, признать, что отчасти во всем виновата я, и под конец мы стали заниматься любовью лишь изредка. Думаю, в этом был виноват и Лесли Бек.

— Не говори «под конец», — перебила я, — ваши отношения еще не кончены. В один прекрасный день дверь откроется, и в дом войдет Уоллес с обмороженным носом или какой-нибудь травмой похуже. Что тогда?

Розали пожала плечами. Ей не хотелось думать об этом.

— Я хочу услышать продолжение, — добавила я. — Мне необходимо узнать про тебя и Лесли Бека все, и в то же время я не хочу тебя слушать — боюсь, это будет слишком мучительно.

— Мне почти нечего добавить, — объяснила она. — Потом родилась Кэтрин. После эпизода на пляже я не виделась с Лесли дней десять. Уоллес вернулся, дом наводнили врачи и журналисты, мне было некогда обижаться и горевать. Это и спасло меня. У меня не было свободного, ничем не занятого времени, когда женщина ждет телефонного звонка, нового свидания и постепенно убеждается, что влюблена. Думаю, жизненная сила Лесли рождается в ужасном цикле саморазрушений и возрождений. Слава Богу, со мной ничего подобного не случилось. Я вырвалась из заколдованного круга. Пару дней воспоминания занимали почетное место в моей жизни, и мне не хотелось, чтобы в них вклинивалась реальность, а тем более десятидюймовый член, от которого у меня по-прежнему саднило внутри. А потом, в следующую субботу, он позвонил… «Привет, Розали, — сказал он. — Это Лесли». И я подумала: «Черт, Уоллес сидит рядом, как мне быть?» Но Лесли продолжал: «Мы с Джослин хотели спросить, свободны ли вы в воскресенье днем. Понимаю, мне следовало уточнить это заранее, но нам не терпится узнать об экспедиции Уоллеса». И я поняла, какой оборот приняло дело, и вздохнула с облегчением. Мы будем вести себя как ни в чем не бывало и вспоминать о случившемся лишь как об источнике тайного удовольствия, особенно когда усядемся все вместе за обеденный стол. Мы по-прежнему станем общаться с супругами Бек — но, откровенно говоря, причиной тому ежемесячная телепередача Уоллеса «Горы и я»: Джослин нравится окружать себя знаменитостями. Секс раз в два месяца! Лесли Беку можно было бы найти лучшее применение, правда? Но каждую ночь лежать с ним в постели и отрицать законность и естественность его желаний! Немыслимо! Джослин получила по заслугам.