Михаил Строганов - Страна моего детства

Ещё мгновение, вздох — и вот уже весь без остатка ты устремлен ввысь, где вьётся на ветру отправленная к облакам часть твоей души…

Когда за окном бушевала гроза и, раскалывая небо, обрушивала вниз тяжёлые дождевые струи, непогода неожиданно вносила в жизнь свою толику волшебства. В будний дождливый день родители на работе и дома нет никого, тогда наступало время творить собственную волшебную историю.

Свершалась она так: тяжёлыми покрывалами завешивались окна, на полу разбрасывались подушки и одеяла, возле которых рассыпалась гора конфет. Затем недалеко от белой, покрашенной масляной краской двери ставился табурет и водружался отчаянно гудящий фильмоскоп с держателем пленки, напоминающим вопросительный знак. Мощный, как трактор, таинственный, как луноход.

К этому моменту ты был готов к необычному странствию. Пальцы медленно поворачивали круглое, похожее на монету колёсико, пленка диафильма медленно раскручивалась, и белый глянец двери незамедлительно расцветал пестрыми буквами и картинками.

Волшебник изумрудного города… Одна из любимых историй, диафильм, засмотренный до оплавления плёнки. Почему она так пленяла моё воображение? Может быть, оттого, что её начало так похоже на жизнь? Или потому, что волшебный мир может начаться с бедного домика, в котором была лишь железная печка, шкаф, стол, три стула и две кровати? Может быть, ответ заключался в том, что всё загадочное и таинственное непременно скрывается за обыденным и привычным, а ключом к чудесам должен быть ты сам.

Едва приоткрывалась завеса, как чувство безбрежности распахивало свои объятия, по своему усмотрению изменяя ход времени и окружающее пространство. Волшебная страна была рядом, в дверном проёме, превращая маленькую комнатку в огромный и неизведанный мир, в котором дни и недели умещались в мимолетных мгновениях.

Жадно вчитывался в каждое слово, разглядывал малейшие детали рисунков, пока волшебный рисованный ураган диафильма не смешивался воедино с раскатами грома за окном…

Мир изменялся на твоих глазах от малейшего прикосновения, события развивались столь стремительно, что душа не успевала поспеть за ними. Чтение сливалось с дыханием, рассматривание картинок — с движением глаз.

Вырывавшиеся из пучка света цветные картинки оживали в воображении, обрастали подробностями, которых не было в сопроводительных текстах. Чудесная история захватывала уже безраздельно и, казалось, что и она сама может вдруг по волшебству двинуться по иному пути…

Тогда приходилось вращать ручку фильмоскопа обратно, к началу истории, вновь и вновь проживая события, изменить которые ты был не в силах…

Когда заканчивалась одна плёнка, её место незамедлительно занимала другая, затем третья, четвертая, пока в самом конце не наступал черед иллюстрированных баллад Жуковского:

Сказочные истории, сначала увиденные в луче фильмоскопа, а затем сотни раз прочитанные в книжках, становились учебником, позволявшим видеть великое в малом и таинственное в обыденном. И в шуме грозы, и в бушующем за окном ливне пытался угадать преддверие чудесного мира, царство живых великих стихий, которые веками существуют рядом, ревниво охраняя свои тайны от посторонних глаз.

Пережитое меняло тебя навсегда: чувства и мысли больше не были фантазией, забавой или игрой. Они становились самой жизнью.

Тебе говорят, что земля круглая, как арбуз, и она без остановки кружится под ногами. Тебе говорят, что солнце стоит на месте, а месяц с луной — одно и то же. В разгар зимы тебе говорят, что сейчас где-то вовсю жарит лето. И про всё, что случается в кино, тебе говорят: «Ничего не было. Всё понарошку». Ещё говорят, что игрушки — бесполезная ерунда, которая почему-то стоит невероятно дорого. Тебе говорят о всём вкусном, что оно вредно, и надо обязательно есть то, что даже в рот не лезет. Тебя укладывают спать, когда ты совершенно не хочешь, а тебя убеждают, что ты хочешь спать, только понять этого не можешь… Тебе всё это говорят, но ты видишь, чувствуешь и знаешь, что на самом деле в жизни всё совсем по-другому.