Светлана Чулкова - Стеклянный человек

«Тоже мне», рассмеялся юноша и подложил кулачок под щеку, — «нашли плейбоя». Две желтых розы стали ну просто темно-красными.

«А третья роза — так невинна», почему-то опять подумалось юноше. Улыбнувшись своим глупым фантазиям, он провалился в сон.

Потому что на самом деле он устал ну просто как собака…

…Когда он проснулся и включил свет, то оказалось, что первая роза уже увяла. Ее лепестки сморщились, стали дряблыми как кожа у старухи. Вторая роза обломилась и свисала теперь вниз словно голая марионетка, перекинутая через хрустальную ширму.

…А третья роза вздрогнула, по ее сомкнутым лепесткам пробежала легкая дрожь, а затем они открылись надвое, словно крылья у бабочки. Юноша сидел на диване, почесывая свою взлохмаченную голову: резинка во время сна слетела, и хвост рассыпался. Теперь юноша был похож на Врубелевского демона в домашнем интерьере.

…Раскрывшийся бутон тихонько отломился от черенка, и третья роза взметнулась в воздух.

Юноша перестал чесать голову. «Эй…» полушепотом позвал он.

Роза описала круг над столом, затем неуверенно пошевелила сначала правым крылом, потом левым…

«Эй…» с легким испугом проговорил юноша и поднялся теперь в полный рост. — «Слушай, ты чего тут крыльями хлопаешь? Ты меня напугала, понятно? Я между прочим не пью, не курю и не сижу на игле, чтобы мне такие штучки мерещились». А потом вдруг неожиданно прибавил:

«У меня бабушка умирает, понятно?» — тут юноша по детски всхлипнул, опустился на диван и дал волю слезам.

Роза как-то виновато замерла в воздухе и попыталась было вернуться к своему «телу», то есть стеблю, но — безрезультатно. Неловко, желтым комочком, словно маленький цыпленок, роза скатилась на стол. Юноша невольно, сквозь слезы, рассмеялся. Потом заговорил:

«У меня бабушка мировецкая, понимаешь? Она всю жизнь сказки писала. Под ее книжки знаешь сколько детей засыпает и сопит в две счастливые дырочки? То-то. Она всегда такая полная была… а теперь…» — тут юноша запнулся и с интересом посмотрел на розу. Та тихонько шевелила лепестками, давая понять, что все слышит.

«А знаешь что», сказал вдруг юноша. — «Я только сегодня утром от нее ушел. Она говорила, что жаль умирать не потому, что смерть пришла, а потому, что в жизни она не видела ни одного чуда, поэтому и придумывала чудеса для себя и для всех остальных. Роз, а роз…»

Роза вздернула лепестки кверху, словно атласные ушки навострила.

«Ты ведь настоящее чудо. К тому же ты бабулина собственность — вас троих ей на восьмидесятилетие позавчера подарили. А потом у нее сердечко — ёк…»

Юноша грустно посмотрел на розу:

«Роз, а роз, ну будь человеком, помоги бабуле…»

Роза в задумчивости почесала одним лепестком весь бутон.

Юноша рассмеялся.

Роза махнула на него лепестком словно ладошкой: «ну тебя».

Юноша рассмеялся еще веселее: «Ну ты даешь, канарейка».

Роза возмущенно подпрыгнула в воздухе и снова опустилась на стол. Потом она стала медленно летать по комнате, внимательно присматриваясь к предметам, словно пытаясь принять какое-то решение. Юноша следил за этим непонятным существом без тени страха или удивления. Для него это был желтый ангел, который способен был спасти его бабушку.

…Наконец роза опустилась на темный полированный сервант и замерла.

«Ну что ты туда уселась? Там пыльно».

Но роза упорно продолжала сидеть на серванте.

Юноша устало присел на диван и подумал: «Наверное, я просто схожу с ума. Просто увяли три розы, а одну оторвало сквозняком и носит по комнате. А моя бабушка умирает. А я занимаюсь тут черт-те чем. А утром мне отца сменять в больнице. Ну что я не сплю? Ведь надо выхаживать бабулю…»

Он поднял голову и увидел, что теперь роза, словно маленькая фигуристка, выделывает вензеля на пыльной поверхности серванта.

«Бред…»

Юноша вздохнул, подошел к розе, скомкал ее в руке, пошел на кухню и выбросил в мусорное ведро.

Вернувшись в комнату, он лег на диван и натянул на голову плед.

Бред… Говорят, вот так от бессонницы и начинаются галлюцинации.

Но он почему-то встал, придвинул стул к комоду и взглянул. По толстому слою пыли по-детски корявым почерком было выведено: «СКОРЕЙ — К БАБУШКЕ!»

«Роз, а роз, прости меня!» — воскликнул юноша и метнулся на кухню…

…Он опять пришел сюда, в эту белесую рощу, сегодня — мокрую, серебристо-серую, продуваемую насквозь. Моросил легкий дождик. Земля, хлюпавшая под ногами, набухала от влаги: белые стволы берез покрывались подтеками, словно стены, ободранные до слоя старых газет. И тогда острому воображению представлялись мелкие буковки, колонки, заголовки, выделенные жирным шрифтом. Павел даже бормотал что-то, словно вчитываясь в текст: он запрокидывал голову, вглядываясь все выше и выше, пока взгляд не утыкался в зеленые кроны, сквозь которые капала вода и проглядывало насупленное летнее небо.