Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03

Судьба устало крутит блюдцами
Неуспевающего поезда…
Пускай случится революция,
Ударить чтобы ниже пояса

По «прогрессивному» желанию
Настигнуть мировое стадо
По безразличью, вымиранию…
Но кто пойдёт на баррикады?

Как от рекламы оторвутся и
Пропустят где-то распродажу?
Случилась, что ли б, революция.
НЕ БУДЕТ! Не надейся даже…

Душно мне. Тесно мне.
Не тронь. Не коснись.
Лестница небесная —
Вниз, вниз.

Тропка между травами,
Никого вокруг.
Там, за переправою,
Луг, луг.

Плещется так близко
Неба синий след,
Рассыпает искрами
Свет, свет…

Двери нараспашку…
Не просись со мной!
Я возьму лишь фляжку
Для воды речной.

Пробегу по тропке,
Ветки разомкнув,
Разноцветье топкое
Босиком помну.

Пробегу оврагами.
Птиц подстерегу.
А потом прилягу
В клевер на лугу.

Заново рожденною
Меж цветов проснусь.
Ты, благословлённая
Русь, Русь!

Долгая осенняя улыбка,
Грязь-дорога, рыхлые дымы.
Так спокойно, холодно и зыбко,
Как давно оплакивали мы.

Как давно в усладе обнищанья
Позабыли чувствовать ветра
Влажно-белой мозаичной ранью
Неподвижно-чуткого утра.

И выходим в студенисто-сонный,
Но приветный час колоколов.
Нам пути — под многолико-кронный
И нескучный перелес дымов.

Слушайте! Пойдём не бесконечно,
Не безвестно в эти дерева.
Свод небесный — равнодушно-млечный.
Свод земной — трава, трава, трава.

Слишком земные, по-прежнему, мы
На перепутье последней зимы.

Пар поднимается до куполов,
До безнадёжных, неправильных слов.

Отсветы ловит сухое стекло.
Холодом город заволокло.

Так и стоим, и молчим, покорясь,
Заиндевевшего времени вязь.

Помолюсь за чужого ребенка
И за всех вообще помолюсь,
Ощущая протяжно и тонко,
Что едина и праведна Русь,

Что энергия в храмах России,
Как пасхальное солнце, светла.
И за то, что с младенцем Мария
В вещей скорби не хмурит чела.

На Соколе кусты еще не облетели,
Когда растаял снег, упав едва-едва.
Мне было хорошо от чокнутой капели,
Запевшей в ноябре. — С какого лиховства?..

А может, в мир пришли спасительные слезы —
Рвет связи желтый лист, рвет небо самолет…
Хабаровск дверь открыл: из горних кущ — в морозы,
И грохнулся Пегас коленями об лед.

Как елка огнями, витринами манит Тверская,
Призывно распахнуты двери в «О.Г.И.»-«Пироги»…
А мы отошли, словно остров Даманский — Китаю,
В чернильную полночь бескрайней звериной тайги.

Весенние воды Европы еще не сбежали
По водо- и судьборазделу Уральской гряды.
Здесь жизнь потаенней, незыблемей Божьей скрижали,
И годы в глухом карауле смыкают ряды.

Но вечно иная, как ветер, как тучи и осень,
Та горечь, присущая знанью: а мы не мертвы!..
И вынырнет утро, и здешняя вышняя просинь
Окажется глубже бескровного неба Москвы.

Медленно-медленно движутся воды реки.
Подле полуночи наши глаза глубоки.
Нежность нежданная возле слияния дней.
От Борисфена до Тибра не будет нежней.

Нежность нежданная — ветер в мои паруса.
Свет ниоткуда какие-то четверть часа.
Лунная радуга… шелест случайной волны…
Только друг в друге — воистину — мы спасены.

Мы друг другу сдаёмся в плен.
А кузнечики так звенят.
Притаюсь у твоих колен.
Как стихи, прочитай меня.

В джинсах синеньких — Боже мой!
Так изысканна и стройна.
Прочитай меня, как письмо.
Правда, странные письмена?

Вечер нежится в головах.
Не спугни его, как птенца.
А в твоих волосах — трава.
Будем слушать и созерцать