Питер Мейл - Корсиканская авантюра

Этот мрачный отчет был прерван летним daube, которое все единодушно признали великолепным: легким, нежным и вкусным.

– Элена, ты записываешь? – Сэм подобрал остатки соуса с тарелки кусочком хлеба.

– Я же тебе сказала – ответственный за кухню ты.

– Я ответственный только за дыни, – возразил Сэм. – Прочие полномочия я передаю тебе.

Элена, как и ожидал Сэм, закатила глаза, и разговор перешел на поиски дома, на безоговорочную необходимость иметь большой винный погреб и гостиную со звукоизоляцией, а под конец, когда появилась клубника, – на возмутительное поведение Олега Вронского. Сэм придерживался мнения, что Вронский охотник за недвижимостью, о нем необходимо сообщить в полицию, которая приструнит этого стервятника. Ребуль был настроен более философично.

– Хотя, – сказал он, – если он еще раз меня потревожит, мне придется принять меры.

Только какие? Прежде чем они успели обсудить свои возможности, Мари-Анж снова поднялась на возвышение. И ее новое появление было отмечено барабанной дробью и попыткой украдкой поправить бюст. Настало время аукциона.

Сначала разыгрывали уик-энд в отеле «Le Petit Nice», известном на всю Францию, как напомнила публике Мари-Анж, благодаря потрясающему местоположению и виду на море, благодаря стильным и комфортабельным номерам и прежде всего своей трехзвездочной кухне. Подхваченная волной энтузиазма, она с восторгом расписывала удовольствие от трапез на террасе, легендарный буйабес, благородное оливковое масло (из особых запасов отеля), а затем, в очередной раз поцеловав кончики пальцев, Мари-Анж открыла торги.

Начали с очень скромной стартовой цены в пятьсот евро, которая быстро поднялась до двух тысяч, затем до двух с половиной.

– Вы должны как следует постараться, – сказала Мари-Анж. – Это ведь не просто сказочный – сказочный! – уик-энд, это инвестиции в будущее родного города.

После финального шквала предложений уик-энд был продан за пять тысяч евро. Покупателем оказался известный местный бизнесмен с репутацией бабника, и Ребуль подавил желание спросить, поедет ли тот отдыхать с женой или с любовницей.

Аукцион продолжался, и ставки ползли вверх: шесть бутылок «Château Lafite» ушли за двадцать тысяч евро, а вип-билеты на матчи «Olympique de Marseille», после новых увещеваний с помоста, принесли пятьдесят тысяч. Мари-Анж была довольна, но она еще не закончила. Освежившись глоточком шампанского, она приступила к главному лоту аукциона – коллекционному «бентли». Припаркованный ради такого случая перед домом, автомобиль неизменно обращал на себя внимание подъезжающих гостей. Машина была великолепная: жемчужно-серого цвета, салон, обтянутый леопардовыми шкурами, переговорное устройство с золотым рупором, чтобы передавать указания шоферу. По словам Мари-Анж, машина, достойная короля, – не слишком тонкий намек на личность предыдущего владельца.

– Что касается этого уникального автомобиля, – сказала она, – мы надеемся, вы особенно, особенно сильно постараетесь. Позвольте напомнить вам еще раз, что все это ради процветания Марселя. Итак, дамы и господа, прошу вас, задайте жару своим чековым книжкам. Кто начнет торги?

Разговоры прекратились, на террасе стало так тихо, что все услышали скрежет стула по плиткам пола. Поднялся Вронский, вскинул руку со стиснутым кулаком.

– Ради процветания Марселя, – он рубанул по воздуху кулаком, – даю миллион евро.

Несколько секунд длилось ошеломленное молчание, после чего терраса взорвалась аплодисментами, заводилой была Мари-Анж, которая подскочила к сияющему Вронскому и звучно расцеловала его в обе щеки.

Филипп, в котором взыграли журналистские инстинкты, выхватил блокнот и начал что-то записывать.

– Получится чудная заметочка для «La Provence». – Он повернулся к Ребулю. – Ты ведь не возражаешь?

– Нет, конечно, – пожал тот плечами. – Почему бы тебе не взять у него интервью? И если выпадет такая возможность, укажи ему дорогу на Москву.

Заголовок на третьей странице «La Provence» гласил: «Le meilleur ami de Marseille» – «Лучший друг Марселя». Тут же помещалась не слишком четкая фотография, сделанная Филиппом с сотового телефона: Вронский со скрещенными на груди руками, привалившийся к своему только что приобретенному «бентли». После нескольких добрых слов о благотворительности и описания вечернего аукциона автор заметки привел небольшое интервью: «Что месье Вронский намерен делать с „бентли“? Как получилось, что он приехал в Марсель? Собирается ли он задержаться здесь?» И после твердого ответа «да» следующий вопрос напрашивался сам собой: «Где он будет жить?» В ответ месье Вронский улыбнулся. «Я присмотрел себе недвижимость, – сказал он, постукивая по носу указательным пальцем, – это все, что я пока что могу сказать».