Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 07

В 1941 году Женя с отличием окончила десятый класс и готовилась к поступлению в Киевский университет. 22 июня 1941 года Коростень бомбили, началась война. Планы Жени, как и всех жителей страны, были разрушены.

Через два дня после возвращения в Коростень, оккупированный немцами, мы увидели на улице Женю Шупаликову: в грязном платье, перебирая нечёсаные косы, с блаженной улыбкой на лице, шла она по улице и что-то шептала. Слов было не разобрать. Не обращая внимания ни на кого, а точнее, никого не видя, Женя медленным шагом удалилась.

И мама, и мы были потрясены! Мама зашла к нашей соседке, которая в эвакуации не была, и со слезами на глазах спросила: «Что произошло с Женей?».

Соседка рассказала. Женю изнасиловали немцы. Маму Жени, пытавшуюся девочку отбить у подлецов, убили. И Женя, как сказала соседка, «тронулась умом». Теперь она одна жила в своей квартире в полуразрушенном доме. Целыми днями бродила по улицам города, находясь в своём, ином мире. Люди подкармливали Женю, но продукты оставляли в квартире в отсутствие Жени: она никого не узнавала и при попытках заговорить с ней убегала, взывая криком о помощи.

После частично рассказанного мамой мы все трое заревели, мы простили Жене и мамины слова: «Женя никогда бы так не поступила», и Женино внимание к старшим, и её отличную учёбу.

Женю мы теперь видели почти каждый день. Как правило, её появление предваряла стайка малышей лет 3–4, которые бежали вслед за Женей и, кривляясь, дразнили её: «Женя-смаженя». «Смаженя» — по-украински «яичница». Очевидно, малышам их проделка казалась очень остроумной. Старшие разгоняли мелюзгу, наказывали, но на следующий день всё повторялось. Женя, без всякой реакции на агрессию детей, следовала дальше со своей блаженной улыбкой. Это было жутко.

Иногда на Женю находило буйство. Тогда она быстро шагала или почти бежала по улице, подымала вверх сжатую в кулак руку и угрожала немцам: «Скоты, я любимому Сталину расскажу, что вы здесь делаете! Вас всех ждёт смерть, мерзавцы!». Утихомирить Женю было невозможно, при попытках её остановить Женя убегала.

И однажды случилась беда: днём по нашей улице проезжал немецкий «опель», а в нём — немецкий офицер. Женя остановила машину: даже несмотря на неухоженный вид, она была очень красивой! Офицер, улыбаясь, вышел из машины. И Женя, без всяких слов, дала ему пощёчину! Немец на секунду опешил, потом с проклятиями на немецком языке затолкал Женю в машину. Машина рванула с места и скрылась в клубах пыли. Всё это произошло на глазах жителей улицы, но никто не успел и слова вымолвить!

Через два дня Женю повесили. И хотя к месту казни пришла почти вся улица (вездесущие мальчишки доложили, что Женю ведут на казнь) и все объясняли палачам, что Женя — не в себе, её всё равно повесили. Единственно — её не раздели, как обычно поступали немцы в таких случаях. Женю повесили в платье, с той же блаженной улыбкой на лице. Оплакивала её вся улица.

И случилось невероятное: ночью тело Жени из петли исчезло! Это был первый случай за всё время господства фашистов, чтобы казнённого сняли с виселицы. Кто это сделал и где обрела свой вечный покой эта изумительная девочка — никто так и не узнал…

Как мы выживали тогда? Голодали! Голодала почти вся улица. Особенно страдали мы, дети. Еда мерещилась повсюду: группка детей нашей улицы ходила за едой на «второй лагерь», как они говорили. По сути это была помойка немецкого госпиталя, куда выливались судна и выбрасывался весь мусор госпиталя: окровавленные бинты, снятый гипс и так далее. Среди этих отбросов попадались кусочки еды: ломтики хлеба, огрызки сыра, колбасы. Узнав, что такое «второй лагерь», мама категорически запретила нам даже ходить туда. А есть хотелось.

Немцы вывозили с Украины всё, что можно увезти: вся рампа железнодорожной станции, все пакгаузы были заставлены огромными металлическими сундуками, которые очень будоражили наше детское воображение. Каково же было наше изумление, когда нам удалось поднять крышки некоторых из сундуков! В них находились спрессованные человеческие волосы и детская обувь. Как я теперь понимаю, это были трофеи после расстрела евреев нашего города.

В товарных вагонах немцы гнали на Запад выпеченный хлеб. На платформах, укрытых брезентом, вывозили сахарный песок и зерно. В цистернах — мелюс: какая-то промежуточная фракция сахарной промышленности. Мелюс был приторно-сладкой густотянучей коричневой жидкостью с резким запахом сахарной свёклы. Спирт тоже перевозили в цистернах.