Питер Мейл - Еще един год в Провансе

3. Restauré avec goût . Реставрировано «со вкусом». Вкус определить достаточно сложно. Ваше представление о bon goût , хорошем вкусе, даже о goût raffiné , со всевозможными изысками, лепкой и росписью, бра, пилястрами и архитектурными и живописными, обманками trompe l’oeil , вряд ли совпадет с представлением бывших хозяев. С точки зрения агента, однако, любой goût считается bon , поскольку обещает ценовые надбавки.

Шифровальная таблица агента этим не исчерпывается, но перечисленного достаточно, чтобы сориентироваться на первое посещение. Courage! [85] Смелее! (фр.) И не забудьте чековую книжку.

Если и есть провансальская традиция, к которой каждый посетитель должен приобщиться, то это, разумеется, сиеста на воздухе.

Кажется странным, что нам обычно трудно было внушить нашим гостям мысль о полезности этого отдыха, о его освежающем, целительном воздействии; представить его наиболее рациональной формой проведения самого жаркого времени дня. Они прибывали в Прованс, не вырвавшись из-под влияния своей рабочей этики, своего англосаксонского недоверия к декадентским средиземноморским манерам. «Мы не для того проделали такой путь, чтобы бездельничать», — фыркали наши гости.

Мои попытки открыть им глаза на благотворность сиесты для ума и сердца, а также для пищеварительного тракта встречались с подозрительностью и недоверием. Сумасшедшую же идею игры в теннис после ланча они считали здравой, неизвестно почему. Возможно, физические нагрузки и опасное перенапряжение организма в пятидесятиградусную жару притягивали их именно вследствие своей гибельности. Когда убеждения не помогали удержать игроков от легкомысленного небрежения к собственному здоровью и самой жизни, я приглашал мсье Контини, нашего местного брата милосердия в роли Флоренс Найтингейл. Я просил его прибыть с машиной «скорой помощи» к теннисному корту и остановиться, не выключая двигателя. Такая мера почти всегда способствовала немедленному завершению игры. Возможно, именно поэтому мы, к счастью, до сих пор не потеряли ни одного игрока. Но она не помогала решить проблему досуга. Следовало изыскать альтернативу, найти для них какое-то полезное занятие, позволяющее заглушить угрызения совести, негативно сказывающиеся на настроении пребывающих в состоянии вынужденного безделья гостей.

Мы нашли прекрасное решение. Какое занятие может быть полезнее чтения, расширяющего кругозор, углубляющего знание о мире и его обитателях!

Весьма важен подбор литературы. Всякое бросовое чтиво типа триллеров, дамских романов и детективов ни в коем случае не подойдет, оно слишком легковесно как в смысле содержания, так и в смысле физического воплощения. Возвышающее и облагораживающее воздействие может произвести на душу читающего лишь увесистый книжный кирпич, обложка которого украшена именем хрестоматийного автора. Книга, которую следует читать. Книга, которую нельзя не прочесть. Таких книг множество, и именно из таких книг состоит наша небольшая «гамачная библиотека», блистающая именами Троллопа, Бронте, Остина Харди, Бальзака, Толстого и Достоевского. Но самым популярным оказался трехтомник Эдварда Гиббона «История упадка и разрушения Великой Римской империи».

Суньте том под мышку и отправляйтесь в тенистый уголок сада с видом на долину. Плавно опуститесь в гамак, устройтесь в нем поудобнее, поправьте подушку, водрузите Гиббона на живот. Прислушайтесь к звуковому фону. В кустах оглушительно стрекочут cigales , где-то вдали гавкает собака, лениво, но достаточно громко и упорно, как будто приглашает вас к диалогу. Под гамаком в траве ящерки с хрустом перемалывают челюстями жуков и подобную мелкую живность. В общем, сельская идиллия, тишина и покой.

Разводя локти до краев гамака, поднимаете Гиббона, придаете ему рабочее положение. Ох и тяжел же он! Поверх страниц вы видите пальцы своих ног, озираете веревки гамака, корявый дубовый сук, к которому гамак привешен, далее простирается панорама Люберона. В лазурном небе лениво парит коршун, едва шевеля крыльями. Гиббон тяжелеет с каждым мгновением, как будто соком наливается. Он претерпевает закат и падение на ваш уважаемый живот — не впервой ему это и не в последний раз. Вы решаетесь слегка вздремнуть, не дольше пяти минут, а потом разобраться с Римской империей времени упадка. Через два часа вы просыпаетесь. Условия освещения изменились, небо над горами уже не ярко-голубое, начинает приобретать фиолетовый оттенок. Гиббон окончательно закатился и упал, покоится под гамаком со смятыми страницами. Вы отряхиваете книгу, расправляете страницы и помещаете закладку на сто тридцать пятой, приличия ради, и отправляетесь к пруду. Погружение в прохладную воду приносит блаженство, и вы осознаете, что сиеста — вовсе не такая уж плохая затея.