Мишель Фейбер - Книга странных новых вещей

— Боже благоςлови наше единение, оτеζ Пиτер, — произнесла она, как только он вошел.

Она изменилась внешне с прошлой встречи, набросила на голову сшиковское банное полотенце, соорудив себе импровизированный капюшон. Этот не то хиджаб, не то парик придал ей женственности. Концы полотенца она заправила под больничную рубаху и натянула одеяло до подмышек. Левая рука была по-прежнему обнажена, правая все так же тщательно забинтована.

— Любитель-Пять, прости меня, прости! — сказал он охрипшим голосом.

— Проςτиτь неτ необходимоςτи, — утешила она его.

Произнести это отпущение грехов стоило ей невероятного напряжения. Масло в огонь…

— Картина, которая упала тебе на руку… — сказал он, опускаясь на краешек кровати рядом с холмиком ее коленей. — Если бы я не попросил о ней…

Ее свободная рука сделала удивительное движение — жест, немыслимый среди ее соплеменников, — она заставила его умолкнуть, приложив пальцы к его губам. Впервые в жизни Питер ощутил прикосновение обнаженного тела สีฐฉั, не отделенного от него мягким материалом перчатки. Кончики ее пальцев были гладкими, теплыми и пахли фруктами.

— Ничτо не падаеτ, еςли Бог не велиτ упаςτь.

Он нежно взял ее руку в свою.

— Я не должен так говорить, — сказал он, — но из всего твоего народа… ты мне дороже всех.

— Я знаю, — сказала она, почти не раздумывая. — Но у Бога неτ любимζев. Богу дороги вςе одинаково.

Ее постоянные аллюзии к Богу точно копьем протыкали ему душу. Ему нужно было сделать тяжкое признание — признание, касающееся его веры, признание в том, что он собирается сделать.

— Любитель-Пять, — начал он, — я… я не хочу лгать тебе. Я…

Она кивнула, медленно и выразительно, дав ему понять, что продолжать не стоит.

— τы ощущаешь… нехваτку Бога. Ощущаешь, чτо не можешь быτь паςτором больше.

Она повернулась, посмотрела туда, где находилась дверь, через которую он вошел, — дверь, ведущая во внешний мир. Где-то в том мире находился поселок, где она приняла Иисуса в свое сердце, — поселок, ныне опустевший и заброшенный.

— оτеζ Курζберг τоже пришел к эτому, — сказала она. — оτеζ Курζберг стал гневный, говорил громким голоςом, ςказал: Я больше вам не паςτор. Найдиτе ςебе другого.

Питер натужно сглотнул. Библейский буклет скорчился на одеяле рядом с его никчемной задницей. А у него на квартире все еще ждал своего часа ворох ярких мотков разноцветной пряжи.

— τы… — сказала Любительница-Пять, она помолчала, подбирая нужное слово. — τы — человек. τолько человек. τы неς ςлово Бога одно время, а поτом ςлово ςτало слишком τяжело, его τяжело неςτи, и τебе надо оτдохнуτь. — Она положила руку ему на бедро. — Я понимаю.

— Моя жена…

— Я понимаю, — повторила она. — Бог соединил τебя и τвою жену вмеςτе. τеперь вы врозь.

В мгновение ока в сознании Питера промелькнул день их свадьбы, свет, льющийся сквозь церковное окно, пирог, нож, платье Би. Сентиментальные грезы, безвозвратно утраченные, как и проеденная червячками скаутская форма, выброшенная в ведро, а после увезенная мусорщиком. Он силился представить себе вместо этого собственный дом таким, каким он был теперь, заваленный мусором, комнаты в полумраке и еле заметные очертания женщины, которую он не мог вспомнить.

— Это не только потому, что мы врозь, — сказал он. — Би в беде. Ей необходима помощь.

Любительница-Пять кивнула. Ее забинтованная рука громче самых обвиняющих слов кричала о том, что нет большей беды, чем та беда, в которой оказалась она.

— Значиτ, τы должен исполнить ςлово Иисуса. Как у Луки — τы осτавишь девяносτо девяτь ради одной, коτорая заблудилаςь.

Питер почувствовал, что лицо его запылало от сознания, как точно к месту пришлась притча. Наверное, она услышала ее от Курцберга.

— Я разговаривал с докторами, — сказал он, чувствуя отвращение к себе. — Они сделают все возможное для тебя и для… остальных. Они не смогут спасти тебе руку, но, может быть, им удастся спасти тебе жизнь.

— Я счасτлива, — сказала она, — если ςпаςена.

Левая ягодица у него онемела, спина начала ныть. Еще несколько минут — и он выйдет из этой комнаты, и его тело придет в норму, кровообращение восстановится, успокоив возбужденные нервные окончания, расслабив перенапряженные мышцы, а она останется здесь, наблюдая, как истлевает ее плоть.

— Могу ли я прямо сейчас сделать что-нибудь для тебя? — спросил он.

Она подумала и ответила:

— ςпой. ςпой ςо мной одной.

— Что спеть?