Иван Зорин - Зачем Жить, Если Завтра Умирать

Оксана Богуш сделала ещё одну попытку - пригласила к себе Мезрякова, сообщив, что мать гостит неделю у родственников, а он имел жестокость ей отказать, даже не потрудившись выдумать вежливого предлога. Чтобы закрепить свой разрыв с Оксаной, Мезряков прочитал лекцию антиклерикального содержания - о мифологизированном сознании дикаря и ребёнка, сделав акцент на неимоверных трудностях, с которыми столкнулось человечество, избавляясь от рудиментов его архаики. Он напомнил, что только к восемнадцатому столетию, когда титаническими усилиями просветителей было изжито древнееврейское суеверие, восторжествовало, наконец, рационалистическое мышление, основанное на Аристотелевой логике и Оккамовском принципе не умножения сущностей. Но в каждом сидит ребёнок и дикарь, поэтому нужны постоянные усилия, чтобы не скатиться в бездну религиозной мифологии, подкупающей тем, что объясняет всё сразу, по сути не объясняя ничего. Бог - это фактор икс, на совесть которого относят всё происходящее, как ребёнок сводит всё к действиям родителей, пока не убедится в их бессилии. Появление Бога отвечает запросам нашей психики, нашим детским страхам, но разве можно считать тайну мира постигнутой, выразив одно неизвестное через другое...

Так говорил Мезряков.

Первый шаг к свободе состоит в том, чтобы взглянуть на всё беспристрастно. Человек - творец бытия? Его участник? В лучшем случае - свидетель, в худшем - выбракованная особь. Вон в переполненном метро несётся с вытаращенными глазами венец эволюции! Вон пресмыкается перед начальством созданный по образу и подобию! Свобода - это избавление от мифов. Общественный миф держит в государственной узде, религиозная мифология, этот памятник коллективной фантазии, закрепощает дух, ставит крест на индивидуальности. Социальный человек проживает не в мире, но в мифе...

И т.д. и т.п.

Так говорил Мезряков.

"Он что, анархист? - думала Оксана Богуш. - Сам-то верит в свои слова?"

Оксана Богуш не записывала.

Ей было неприятно

Между Богом и Мезряковым она выбрала первого.

Когда игра приобрела угрожающий характер, оба, Лецке и Мезряков, стали крайне осторожны. Их объявленная война сводилась теперь к тому, что они не выходили из дома, прислушиваясь к каждому шороху. Сославшись на болезнь, Мезряков отменил очередное занятие. Нервы у Лецке, понявшего, что игра зашла слишком далеко, были на пределе. Он горстями пил успокоительное и, забившись под одеяло, целыми днями спал. Жена принимала это на свой счёт.

- Тебе плохо?

Она тихо села на кровать у него в ногах.

Лецке не шевелился. Она тронула его руку, открыв рот, полный фальшивого сочувствия. Лецке вскочил, сбросив одеяло.

- Отстань! - заорал он. - Не смей меня трогать!

- Но в чём дело?

- Не в те-бе! Фригидная су-ка!

Это было невыносимо, за неделю оба окончательно измучились. В конце концов, договорились по телефону о встрече. В людском муравейнике около метро было безопасно. Обошлись без рукопожатия, ограничившись кивком. "А вы неважно выглядите". - "Вы тоже". Обменявшись любезностями, отошли к газетному киоску, долго решая, как быть дальше. Наконец, объявили зону мира, в которую вошли магазины, аптеки и площадь около метро. Мезряков выторговал себе курсы, включая дорогу туда и обратно. Дали слово не нарушать очерченные границы. Торжественное обещание, очень походившее на детское, смутило обоих. Но страх всё равно не отступал. Требовались гарантии, которых не было.

- Это не игра в бисер, - буркнул, прощаясь, Лецке.

- И не пейнтбол, - хмыкнул Мезряков.

Они куражились, но обоим было не до смеха.

На другой день созвонились, чтобы оговорить детали. На крайний случай решили надевать перчатку, одну, на левую руку. Что-то вроде белого флага. Она означала перемирие, но злоупотреблять этим тайм-аутом было признаком слабости. А ударить в грязь никто из них не хотел. Остановились на том, что надевание её три раза подряд означает капитуляцию.

- Послушайте, Лецке, почему бы нам не выложить правила в интернете? Возможно, кого-то заинтересует, чокнутых-то хватает.

- "Леме"? Игра Лецке-Мезрякова? Нет, Владислав, боюсь, мы не найдём подражателей. Чем бегать по улицам, сегодня предпочитают виртуальные ландшафты, гоняясь друг за другом у экранов. Тебя убили? Ничего страшного, начни снова. - В голосе Лецке звучала горькая ирония. - Кругом симулякры, искусственные страсти. Я думаю, в будущем вообще станут избегать чувств, научившись их имитировать. И со временем привыкнут к подделке. Впрочем, Владислав, это происходит уже на наших глазах.