Сокурсницы моих сожителей по общаге, девицы уже повидавшие всякие виды, умиленные наивным провинциализмом новичка, быстренько стряхнули пыльцу девственности с моих невинных чресел. Так что, к концу первого года обучения «курс молодого бойца» я успешно усвоил с помощью моих друзей-наставников.
Должен признаться, что разлагающее действие алкоголя проявилось не сразу. Обычно поутру, после попойки я бодро вставал с постели, не испытывая никакого дискомфорта и спускался в буфет на первом этаже, где завтракал с завидным аппетитом, покуда мои соседи по комнате томно валялись в смятых постелях, не имея сил для лишних движений. Они заметно оживлялись, когда я возвращался из буфета, прихватив специально для них свежего «Жигулевского» пива. Проурчав что-то удовлетворенно-нечленораздельное, они жадно припадали к горлышкам пивных бутылок, издавая при этом такие звуки, как будто испытывали оргазм.
Спасительный рвотный рефлекс еще действовал, и по ночам, после обильных возлияний с перебором, я подолгу «стращал» унитаз в общежитейском туалете, избавляясь не только от излишков выпитого, но и от содержимого желчных протоков. Процедура была бесконечной, изнурительной и постыдной, но, не понимая, что это нормальная защитная реакция здорового организма, я мечтал побыстрее избавиться от этого недостатка, чтобы стать настоящим стойким мужчиной, как мои соседи-опекуны.
Не оказалось рядом умного, авторитетного человека, который сказал бы: «Чувак, что ты с собой делаешь? Ты не успеешь даже глазом моргнуть, как втянешься в это дело окончательно и бесповоротно, и потом тебе будет очень трудно!»
Время начала моей студенческой жизни совпало с расцветом всесоюзного пьянства, когда трезвый человек в компании воспринимался с большим подозрением: это мог быть или безнадежно больной, или провокатор.
Вино продавалось повсюду: почти во всех продуктовых магазинах стояли так называемые «конуса» или «соски», вместительные стеклянные колбы, в которых на выбор, на разлив продавалось несколько сортов сухого и крепленого вина; к стакану прилагалась липкая конфетка на закуску. Должен для объективности заметить, что даже ординарные вина того времени, вроде портвейна «Кавказ», «17», «33», «777» и «Портвейна розового», по сравнению с нынешними опасными для жизни спиртными напитками, казались нектаром; это были натуральные крепленые виноградные вина годичной выдержки, хотя далеко и не являлись портвейнами, как таковыми. Про марочные («херес», «мадеру», «Токай» и другие) говорить вообще не стоило — это были шедевры винокуренных заводов, качественные, относительно дешевые, а, стало быть, доступные для кармана нашего брата-студента. Водку, да и вообще крепкие напитки, я тогда еще не любил: виски напоминал мне самогон не самой лучшей возгонки, можжевеловая водка — джин венгерского производства с корабликом на ядовито-синей этикетке — изделие парфюмерной промышленности. И немудрено, его надо было добавлять в коктейли в определенной дозировке, мы же глушили его гранеными стаканами.
На каждом шагу попадались заведения, которые назывались очень понятно и аппетитно: «рюмочная», «закусочная», «паштетная», «чебуречная» и так далее — не в пример нынешним названиям с претензией на американо-европейский стандарт. Тогда к рюмке пшеничной подавался ломоть истекающего жарким соком расстегая либо бутерброд с килькой пряного посола с налипшими к ее тугим серебристым бокам кусочками лаврового листа и мелкими зернышками пахучего кориандра, нынче — к водке, благоухающей нефтепродуктами, химической лабораторией или магазином лакокрасочных изделий, предлагают несъедобную сосиску в тесте. Зазывно и гостеприимно перед вами распахивались двери многочисленных пивных, стационарных и павильонов-шалманов, где к прохладному, пенистому пиву подавался не какой-нибудь эрзац в виде соленых сухариков или орешков, а настоящая волжская вобла, янтарная и полупрозрачная на просвет, с тонкими красноватыми прожилками сосудов, пронизывающими сочную рыбную мякоть. Для любителей имелась «сушка» — пересушенная, твердокаменная мелкая плотва, нестандартная воблешка и красноперка.
Разгул питейного демократизма достигал такого масштаба, что даже в институтском буфете свободно продавалось пиво, и в перерывах между лекциями можно было увидеть такую картину: преподаватель, примостившись на углу столика, поедал свою булочку с кефиром, а за соседним столом, сгрудившись, сидели студенты его курса, расставив локти среди стаканов, бутылок, рыбьих костей и чешуи…
Читать дальше