Дэмиан Лэниган - Стретч - 29 баллов

И далее в том же духе.

В папке «Всякая всячина» скрывался набор блокнотов в твердых обложках Дневники Билла. Я открыл первый, за 1990 год, и нашел обычную муру — пышное бахвальство и сексуальное фантазерство, слившиеся в нечитабельное месиво. Я полистал другие блокноты — слишком много повторений. В последних блокнотах мелькали расчеты — на каждой второй странице. Нетрудно было угадать, что суммы относились к финансам. Вскоре я с легкостью установил размер годового заработка Сью (7500 фунтов, если вам интересно) и задолженности по ссуде (130 000 фунтов). Цифры вклинивались в текст без всякого предупреждения либо лепились по узким полям без всякой связи с текстом. Чтение утомляло и нагоняло тоску, я закрыл блокнот и вернул его в папку.

И тут я обнаружил самый свежий дневник Блокнот был толстый, в черной твердой обложке, без дат. Теперь уже почти все страницы были покрыты расчетами, иногда изощренными, иногда простыми, в одно-два повторяющихся действия. Там были еще и графики с кривыми прогнозов на будущее, одни для «положительного» исхода, другие — для «отрицательного». Чаще всего попадалось суммирование в четыре-пять строк — очевидно, расчет средств на неделю, на последней странице фигурировали 40 фунтов с моими инициалами. Арифметику перемежали куски текста, написанные плотным, неврастеническим почерком.

Новая запись появлялась раз в два-три дня, вместе с цифровыми выкладками она растягивалась на три-четыре страницы. Читать было трудно не из-за почерка, но потому, что единственной темой были деньги. Не мысли о назначении денег, не рассуждения о будущем денег, просто деньги. Деньги за месяц, деньги за неделю, деньги за день. Записи напоминали шифр и пестрели сокращениями, Билл явно писал для себя. Тон — сдержанная надежда без забегания вперед. Типичная запись выглядела так «Если произойдет X и удастся оттянуть У, то я смогу сделать Z, и все будет хорошо еще неделю-две». Временами встречались резкие всплески отчаяния, логичные формулировки уступали место синдрому Туретта [79] Люди, страдающие синдромом Туретта, испытывают тягу к сквернословию. , слова врезались в линованную бумагу, разбегались вкривь и вкось: «Твоюматьэтоконецдапошлооновсенах — всенах-пошло — какое БЛЯДСТВО какое БЛЯДСТВО — да пошло оно все на-х-х-х».

Когда мне было двадцать лет и я учился в университете, я вел дневник для Мэри, отца, Тома, начальника — для всех тех, от кого я чего-нибудь хотел, но не мог набраться смелости спросить. Если бы я попал под автобус, они могли бы прочитать в моем дневнике, что я о них на самом деле думал. Как бы они плакали в крематории. Дневник являлся для меня отвратительным эгоистическим способом заявить о себе. В дневнике Билла не было и намека на позерство. Он писал всерьез.

После некоторых записей, с интервалами в две недели, шли короткие списки в два столбца. Пункты всегда были одни и те же, хотя порядок был иногда разный. Я скопировал образец

Сью Работа

Мюррей Долги

Бен и Дебби Отсутствие друзей

Мой талант Эта книга

Вера Одиноко

Список напоминал балансовый отчет. Мне показалось странным, что Билл отделял Мюррея от других детей и заносил Сью в положительное сальдо. На секунду моя циничная натура подкинула мысль, что левая колонка и есть отрицательное сальдо. Колонки можно было легко поменять местами и превратить плюсы в минусы, однако обе они в моих глазах выглядели скорее отрицательно. Я не понял, зачем Билл снова и снова вставлял этот список, пришлось вернуться в начало. Я заметил только одну закономерность: список всегда появлялся в моменты крайнего уныния, после обострений синдрома Туретта.

Я отпил холодного чаю и разложил все папки и блокноты по местам. Три часа изучать душу Билла — занятие не из веселых. Спустившись вниз, я побродил по каналам дневного телевидения, чувствуя себя как выжатый лимон. Я только сейчас заметил, что посреди запущенности и убогости там и сям попадалась мебель Билла. Телевизор стоял на элегантной подставке из матового металла, в кофейном столике, хоть и пострадавшем от горячих чашек и острых углов детских игрушек, явно угадывалась рука мастера. Даже книжные полки, вделанные в стену, были украшены металлическими полосками и шариками. Отчего-то меня очень тронули постоянство и неуклонная приверженность Билла собственному стилю. Лишь «вера» да «талант», настырно повторявшиеся в дневнике, оставались ему подвластны. Я мысленно приказал себе не жалеть Билла. По крайней мере, у сукина сына хотя бы имелись «вера» и «талант».