Дэмиан Лэниган - Стретч - 29 баллов

Я вышел из машины и сел на капот. Чернела дорога, ветер дул сквозь высокие кусты и деревья, шурша листвой, как прибой галькой на пляже. Я надеялся, что ионизированный свежий воздух прочистит внутренности, но лишь замерз и начал дрожать. Скорее это была пародия на дрожь в исполнении плохого актера. Я порылся в багажнике в поисках одеяла или куска брезента, чтобы вытереть машину и одежду. Нашлась только грязная замшевая тряпка, которой я смахивал грязь с лобового стекла и обтирал щуп для измерения уровня масла. Кое-как счистил рвоту с двери и многострадальных джинсов. Сумка-сосиска осталась у Тома, но джинсы все равно пришлось снять и бросить в багажник. Посидев у колеса в обоссанных дырявых трусах и убедившись, что меня больше не тянет блевать, я завел двигатель и взял курс на Лондон.

Бензина оставалось совсем мало, и я осторожно вел «кавалер» со скоростью тридцать миль в час, пока не попалась заправочная станция. Унылые желтые уличные фонари высветили подсохшие комочки блевотины на приборной доске. Было только пять тридцать утра, и заправка еще не работала. Я затормозил у въезда на заправку и перебрался на заднее сиденье поспать часок или два, пока не явится хмыренок с ключами. Скорчившись, я сумел выделить достаточно тепла, чтобы забыться легкой, пульсирующей дремой.

Меня разбудил звук машины, остановившейся рядом. Часы показывали двадцать минут седьмого. Бледный тинейджер хамоватого вида с подбритыми висками и зализанной назад липкой черной прядью постучал в окно и с местечковым акцентом произнес:

— Ну, чё, открыуаю уже.

Я вышел из машины и почувствовал секундный прилив удовлетворения от того, что его машина была еще хуже моей, — десятилетний «сеат-марбелла», кустарно перекрашенный в черный цвет. По низу оранжевыми буквами была выведена надпись «Курилка». Давно не приходилось видеть тачку, не тянущую даже на один балл. Юнец наградил мой заблеванный говноход таким же презрительным взглядом и вразвалочку направился к допотопному киоску. Свежеиспеченного хрустящего хлеба, пармезанской ветчины и кофе-эспрессо здесь не предлагали, зато имелись бутыли с моторным маслом, сигареты популярных сортов и беспорядочный набор порножурналов. Я подождал, пока пацан включит насосы. Тот бесцеремонно посигналил большим пальцем и чем-то занялся в своем убогом загончике.

В бумажнике оставалась двадцатка и шесть фунтов мелочью, на которые предстояло протянуть неделю. Питаться можно было в «О’Хара», поэтому деньги реально нужны были только на сигареты. Я залил бензина на десять фунтов и направился к киоску, прекрасно понимая, что без штанов у меня несколько неопрятный вид. Хмыренок распечатал пачку салфеток и склонился над порнушкой. Мне хотелось человеческого участия, и я завел разговор:

— Газеты есть?

— He-а. Привезут только в семь тридцать.

— Черт.

Я остановился перед стеллажом с журналами. Нижние полки были заполнены женскими еженедельниками, полными душещипательных историй об изменах и семейных неурядицах: «Трагедия мужа после смены пола», «Отчимы и падчерицы: шокирующий обзор», «Сексуальные тайны звезд мыльных опер». Кошелки сраные.

— Чё-нить ищем?

— Смотрю просто.

Выше размещались странные журналы для автолюбителей, явно специализировавшиеся на отдельных моделях «Водитель „эскорта“», «Ваш „гольф“», «ДАФ». Еще выше — перекошенные губы и сплетенные тела в обязательной секции «только для взрослых», хотя я не знал ни одного взрослого, который клюнул бы на эту обманку. Один из журнальчиков тоже назывался «Эскорт», еще один — «Фиеста». Сомнительно, что идею с названием одобрили бы в отделе маркетинга «Форда». Меня слегка заинтересовал новый тип журналов — рядом с давно известными стояли «40 с хвостиком» с подзаголовком «Женщины за 40 с 40-м размером бюста» и «Азиатские трусики», состоявшие целиком из японок в задранных юбчонках Еще немного, и появятся «Пухленькие англичанки среднего класса в цветастых летних платьях, с маленькими ножками, светлыми локонами и веснушками на плечах». Я бы на такой подписался. На «Рыжих училок» тоже.

Откинув голову и разинув рот, я засмотрелся на журналы, но тут опять подал голос хмыренок:

— Валяй, приятель. Никто не смотрит.

— В каком смысле?

— Возьми себе журнальчик. Кому какое дело.

Боже, я не покупал эту дрянь уже лет десять-двенадцать, но пересмотрел много — Тони держал целую пачку в шкафу в туалете для персонала. Мне почему-то стало обидно за женщин. Не тех, что в журналах — они сами на это пошли, — а жен и подруг мужиков, которые покупают эту порнуху. Конечно, солидная часть тиражей расходится среди подростков, одиночек и доходяг, но не все. Что могли дать Тани, Ундины и Амелии в детском нижнем такого, чего не могли дать жены и подруги? Наверное, они тоже в чем-то виноваты, не могут установить контакт на нужном уровне. Но, как и везде, распоряжаются-то мужчины, это они потакают своим низменным инстинктам, раскручивают спираль и снимают сливки.