Татьяна Толстая - Войлочный век (сборник)

У врага нет глаз, ума, физической силы, роста, денег, он задохлик и хлюпик, клуша и тетеря, у него импотенция и волосы выпали. Он ничто, и нечего с ним считаться. Хопа! – и ты стал выше его. Вот почему жлоб принимает вашу интеллигентскую безответность, вашу деликатность за слабость. Она и есть слабость. Она есть готовность к поражению.

Интеллигенция не боится Большой Власти, а боится власти маленькой. Интеллигенция хочет чувствовать не равенство свое с другими, не превосходство (боже упаси! боже упаси! Как можно даже подумать об этом!!!), нет, она хочет самоумалиться, принизить себя, надеть вериги и власяницу, исполниться кротости и смирения, не обидеть, не задеть, нехороших слов не говорить, забыться, затаиться, затеряться. Чтобы на том свете (пусть и метафизическом и умозрительном) ангелы прилетели поздравлять ее за духовную стойкость с каллами и хризантемами.

И какая же в этом лютая гордыня, господи ты мой боже.

От школьных уроков химии в голове ничего не осталось, а ведь родители старались, и купили мне набор «Юный химик», и соблазняли выращиванием голубых кристаллов (купороса?), изготовлением модели какого-то серого, немножко вонючего вулканчика, настоящего, со зловещим огоньком внутри, а еще что-то там нужно было поджечь спичкой, и из крошечного шарика начинал расти, пухнуть и стелиться по столу устрашающий белый червь. Не помогло.

Запомнились только запоминалки: «Калий, натрий, серебро – одновалентное добро».

Или:

На этой вот химической реакции построен целый американский фильм, многие его знают, названия не помню. Там должно вот-вот произойти извержение вулкана, но власти скрывают: а ну как мы отвратим туристов от нашего прекрасного живописного городка! А зловещий пипец все ближе!..

Вот прекрасный молодой человек с прекрасной девушкой полезли заниматься любовью в горное озеро (никогда не могла понять, в чем тут кайф; еще в душ, я понимаю, но в холодное озеро с возможными пиявками?), и вот только они ухватились друг за друга, как аааааааааааааа!!! – страшный вопль, и они гибнут, что такое? только белые прекрасные попы колышутся на воде.

Зритель еще не догадывается, он еще не понимает, но мы! мы, помнящие школьную запоминалку, шепчем про себя: «ангидрид да плюс вода – это будет кислота»! Каким образом небольшое количество ангидрида, проникшее, очевидно, в озеро через трещины в скале, могло превратить воду в кислоту – это вопрос к сценаристам, но мне, с моей двойкой по химии, понравилось.

Там дальше еще лучше: когда уже землетрясение и извержение бушуют вовсю, в огненную пропасть рушатся эстакады с десятками автомобилей и всё такое, – герои, Он и Она, плюс ее дети от первого брака, плюс ее свекровь, тоже от первого брака доставшаяся, то есть бабуля этих детей, плюс собака плывут, отчаянно гребя, на лодке, а лодка металлическая, другой не нашлось. А ангидрид да плюс вода уже делают свое страшное черное дело! Водоем, по которому они плывут, прямо на глазах превращается в адский тазик с серной кислотой, и эта кислота с бешеной скоростью устраивает коррозию металла! вот сейчас днище превратится в решето! вот сейчас перегруженная лодка потонет, – не догрести нашим героям до спасительного берега!

Тогда героическая бабуля (понимая, что по сценарию она тут лишняя), прыгает в кислоту! Все – ааа!.. Не надо!.. Но она такая: живите! Мне тлеть… и тлеет прямо вот на глазах; мне бы такое показывали в школе, в седьмом классе, у меня совсем другой аттестат бы был!

Герои доплывают до берега (еще мгновение, и коррозия уничтожает их утлый челн) и секунд 15 грустят по бабушке. Но некогда нюни разводить, надо бежать; они бегут, по дороге теряется семейная собака, и вот уж это горе так горе. Это вот да. Отчаяние искажает чистые, прекрасные лица детей. Мать взволнована, бойфренд тоже хмурит свои чудные брови, насколько позволяет ботокс, но надо бежать! Надо бежать! Еще несколько шоссе мощно рухнули в разверзшуюся геенну, туннели винтом, рельсы дыбом, ад и муки египетские.

Но все, понятно, для них кончается хорошо, и под конец, когда Она понимает, что Он – это ее счастье, а до Него тоже это доходит, а дети уже его полюбили больше, чем родного отца (который был негодяй и не ценил), откуда-то возвращается невредимая собака, и тут, понятно, апофеоз и окончательный, безоговорочный, бесповоротный хэппи-энд. Только где-то вдали дотлевает белый, как скелет Левиафана, остов бабули. Но это пусть.