Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

Ну так вот. Она была симпатичной, но отнюдь не красавицей. И находилась на распутье, приходила в себя — похоже, после окончания долго длившегося романа, — уже начиная слегка беспокоиться относительно дальнейших перспектив. Я бросил взгляд на ее часы: «Раймонд Вейль» — не самые дорогие и слишком новые для фамильной драгоценности.

Из того, что она пришла смотреть такую квартиру, я заключил: она вполне обеспечена, но не баснословно богата. Увидев у нее в руках книжку — что-то там Вирджинии Вулф, — понял: передо мной особа образованная, а заметив, что несколько начальных страниц совсем замусолены, решил, что эту книжку она читает исключительно из чувства долга — не ради удовольствия. И это мне понравилось: значит, передо мной женщина, понимающая, насколько важно уметь произвести первое впечатление.

Я пошел по очевидному пути — спросил, собирается ли она жить здесь с кем-то (нет, она совсем недавно рассталась с приятелем), собирается ли она в таком случае жить одна (да — но в ее ответе я не расслышал ни лукавства, ни кокетства). Она сказала, что ее зовут Вронки. Я решил было, что ослышался, но она пояснила: Вронки — это уменьшительное от Вероника. Полностью: Вероника Тери.

— Мы состоим в отдаленном родстве с семейством Бирбом-Тери, если это вам что-то говорит, — промурлыкала она себе под нос.

Последнюю часть фразы Вронки произнесла с придыханием, нарочитым придыханием, давая понять, что это такая шутка, но все равно было заметно, что втайне она гордится родством. И хотя я абсолютно не представлял, кто такие эти Бер-Бомтури, ее слова произвели на меня впечатление.

Она прошлась по квартире, похмыкивая и бормоча что-то себе под нос, осматривая ее не слишком придирчиво, и это заложило основу взаимопонимания.

Я сказал ей то, что она знала и сама: ей эта квартира не подходит, за те же деньги можно купить и лучше, а эта — такая дрянь, что на нее смотреть противно, да и хозяин — старый подлец. Таково начало психологической обработки. Клиента нужно расположить к себе, он должен проникнуться к тебе доверием. Если клиент — женщина, ее неплохо бы уложить в постель, но только непременно после того, как сделка совершена. Я привык доводить любое дело до конца.

Она явно была мне благодарна, но и, понятным образом, удивлена — с какой это, собственно, стати я запросто выдал ей все минусы квартиры. Она повела бровью, шмыгнула мясистым носиком и поинтересовалась причинами моей откровенности. Я ответил, что она слишком хороша для такого жилища и что она мне, вообще, нравится. Неторопливо — так, чтобы она успела отметить мою финансовую обеспеченность, — взглянув на свой «Роллекс», я сказал, что мне пора уезжать, и предложил ее подвезти.

Она предложение приняла, так что у меня появилась возможность продемонстрировать ей свой «бимер», а это тоже немаловажно. Я был в ударе, и по пути мне удалось пару раз рассмешить ее байками про Грязного Боба, владельца дома, от покупки квартиры в котором я так вовремя ее предостерег; я рассказал, как он периодически наведывается в свои владения и портит что-нибудь в электричестве или водопроводе, чтобы потом слупить с арендаторов деньги за ремонт. Но я, разумеется, умолчал о том, что Грязный Боб — наш лучший клиент, и если бы начальство услышало от меня хоть одно неуважительное слово в его адрес, не миновать мне строгого нагоняя.

На Кенсингтон-хай-стрит, прежде чем выйти из машины, она чуток помешкала, словно чего-то от меня ожидая, но начинать такие игры было еще рановато. Я пообещал позвонить, как только подвернется какой-нибудь приемлемый вариант. Продавая квартиру, продавая самого себя, никогда не следует торопить события. Главное не показать покупателю, насколько ты в нем заинтересован. Покупатели, конечно же, все понимают, но продавцу без этого правила никак нельзя.

Вторым номером шла квартира позади «Олимпии» [5] «Олимпия» — выставочный комплекс на западе Лондона, рядом с Кенсингтонским вокзалом. — чуть лучше первой, но все равно ужасная, за что я принес свои извинения, объяснив, что, мол, выполняю волю начальства. Снова и речи не заходило о покупке — эта квартира была лишь очередными подмостками, на которых я разыгрывал свою пьесу. Агентство «Фарли, Рэтчетт и Гуинн» работает под лозунгом: «Дерьмо — вперед!»

Дело было в четверг через пять дней после нашей первой встречи, с которой прошло достаточно много времени, чтобы клиентка осознала всю сложность поиска квартиры, но при этом и не так много, чтобы она заподозрила меня в бездеятельности. Я видел, что она доверяет мне, что я даже нравлюсь ей. И кроме того, я вроде бы знал о ней уже довольно много — она, скорее всего, редактор на телевидении, возможно, ассистент продюсера, а хочет быть режиссером, однако никогда им не станет. Зарплата — тысяч 25–30, плюс какие-то деньги в доверительном фонде. Одна бабушка умерла, вторая пока держится. Достижения полной финансовой независимости, то есть кончины вышеназванной бабушки, ждать еще лет пять или десять. В общем и целом, неплохой кандидат для интрижки продолжительностью от одной ночи до нескольких — скажем, пяти. (Если ночей больше пяти, партнерша превращается в «твою девушку». Я стараюсь, по возможности, ограничиваться четырьмя.)