Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12

— Нет-нет! — Секретарша приподнялась на стуле, изобразив руками отталкивающий жест. — О чём вы говорите?! Все документы, в том числе и ваше заявление, уже пронумерованы. — Она снова плюхнулась на стул и вдруг потеплела (наверное, уж очень жалкий вид у меня был):

— Вообще-то, я знаю, есть один выход — стопроцентный. Если у вас в Москве есть знакомые и они согласятся вас прописать на время учёбы — тогда порядок! Их согласие — и вам студбилет! — Она поощрительно засмеялась.

Боже! О чём она толкует. Какие знакомые?! Откуда они у меня?!.

И вдруг вспомнилось: отец позавчера сунул мне в верхний карман пиджака записку с телефоном его знакомого военного, служившего в Москве. Подполковник. Юрист. Да-да! Отец мне его в прошлом году показал — и я запомнил только, что у него белые погоны, пронзительные синие глаза, не очень подходящие военному.

Так, спокойно, бегом в общежитие, там пиджак, и дай Бог, чтобы записка нашлась…

А вот и нашлась! Телефон Б-1–28–29. Военная прокуратура города Москвы. Ну, судьба в белых погонах, выручай!

Николай Иванович с такой русской фамилией Овчинников был родом из села Волосово в нашем районе. Там жили его престарелые родители, к которым сынок непременно приезжал раз в год — погостить, покосить, порыбачить, подышать родным чистым воздухом. В Москве он жил уже третий год, служил в городской военной прокуратуре. «Хорош мужик, до чего ж хорош! И жену красавицу себе подыскал, ухарь! — задорно смеясь, по-северному нажимая на „о“, говорила мама моим сёстрам. — Надо его обязательно в гости зазвать. Обязательно!»

Но зазвать почему-то не получилось — Николай Иванович уже и согласие дал, да вдруг его срочно отозвали в Москву.

Мы встретились с ним уже вечером на Маросейке у памятника героям Плевны — то есть на улице Богдана Хмельницкого, только все москвичи, а теперь вот и я, говорили «по-старому» — Маросейка. Я его сразу узнал — стройного, подтянутого, изящного: настоящий военный!

— Ну, здравствуй, Геннадий, — улыбнулся он. И мне почему-то сразу стало легко и хорошо. И уверенно — такой обязательно поможет!

Мы зашли в магазин, купили какой-то еды, четвертинку водки.

— Пригодится, — подмигнул мне Николай Иванович. — Прописку-то надо «смазать», иначе может сорваться.

— Как прописку? — поначалу не понял я. — Это же в отделении милиции надо оформлять — целая история!

— Да не пойдём мы ни в какую милицию! — рассмеялся юрист. — Тебе же надо справку получить, так? Ну, что я согласен тебя прописать, так? Вот мы с домуправом и раздавим этот пузырёк, а он мне справку заверит.

Я был потрясён — как у него всё просто получается! И никаких сомнений в успехе! Вот так и надо жить — уверенно. Увы, мне так и не удалось выработать в себе такую несокрушимую уверенность — видать, не та планида, не тот темперамент…

Мы вылезли из старенького лифта на шестом, что ли, этаже дома в Армянском переулке. Дверь, кнопка звонка, а вокруг картонные плашки с фамилиями жильцов. Вот она, наша: «Овчинников Н. И. 5 зв.». Позвонили пять раз — и вскоре нам открыла Роза Алексеевна. Нет, мама, ты была не права: она не просто красавица, это слабо сказано! Фея, нимфа — да всё это никуда не годится, так же, как и чаровница, лорелея и т. п. Роза была неописуемохороша; потом я прожил целую жизнь, но ни разу, нигде не встречал подобной «лапушки», говоря по-нынешнему. А тогда она была воистину Роза —мягкая, нежная, розовая, и всё в ней было как надо, в меру, в пропорцию. Нет, не надо слов… « ТётяРоза» заставила меня вспыхнуть маковым цветом — и на мгновение было забыто, что она чужая жена, что у неё в люльке малыш, который уже успел завопить, а я по-прежнему скован, околдован красою мамочки, и одна только мысль трепещет, стучит в висках: Роза, Роза, Роза… Никогда больше не испытывал я таких откровенно греховных, сердце рвущих чувств: идеальная, необыкновенно сладкая женщина, а мне всего лишь восемнадцать, да и то не полных… Тогда — один-единственный раз! — я на мгновение забыл даже про университет.

Ну, а дальше всё пошло как по-писаному. Наутро мы с Николаем Ивановичем пошли на фак (так он сам настоял: «Мало ли что?») и предъявили девице из приёмной домуправскую, «смазанную» четвертинкой справку.

— Надеюсь, больше никаких вопросов не будет? — строго сказал подполковник.

— О, надеюсь, что не будет! — кокетливо улыбнулась секретарша и упорхнула в комнату, где вчера заседала комиссия.

Николай Иванович нервно и строго постукивал костяшками пальцев по столу. Девица скоро вернулась, излучая радостную улыбку.