Павел Алексеев: Без жалости

-Понимаете, юноша, текст конечно неплох для новичка. Но вот рифма хромает, и ритм не совпадает. Понимаете?

-Не понимаю, - отрицательно мотнул головой, - Что у вас хромает?

-Не у нас, а у вас, - поправил он меня, с отческой улыбкой на хитрой роже.

-А вы саму песню слышали? - поинтересовался я.

-Нет, разумеется. Но мне и слышать не нужно, я и так всё вижу.

-О, да вы великий критик. Не слышал - но осуждаю, - усмехнулся я.

-Вот хамить нам тут не нужно, юноша, - вклинился другой мужик, - Вам же ясно сказали, ваш текст комиссию не устраивает.

-Ну, этого я пока не слышал, - возразил я, - Пока что, неизвестный гражданин сказал, что хромает рифма, и ритм не совпадает. А вот саму песню он не слышал. Не так, разве?

-Да так, но я же вам сказал...

-Ничего вы не сказали, и я вообще не с вами разговаривал, - оборвал я его резко, - Я вот с умным человеком сейчас разговариваю, а вы нам мешаете.

-Ах, ты! - взвился он сразу, но его тут же успокоил первый мой собеседник.

-Тише, тише, не надо так горячиться, Дмитрий Васильевич, - затем, снова повернулся ко-мне, - Молодой человек, я сожалею, но...

-Но песню вы послушать в состоянии? Я вижу, у вас патефон стоит. Вот пластинка, поставьте и послушайте.

-Пластинка? - удивился он, - Откуда у вас запись?

-Откуда и все записи, с Апрелевского завода. Да вы ставьте, не стесняйтесь.

Удивлённо крутя диск в руках, он всё-таки поставил его на патефон, покрутил ручку и опустил иглу. Несколько секунд шипения и вот по помещению разлился звук музыки и могучий хор мужских голосов. Все присутствующие в помещении сидели, вслушиваясь в песню. И даже и некоторое время спустя, по окончании музыки, не шевелились.

-Говорите, рифма хромает? - поинтересовался я, - Ритм не совпадает? Что сейчас скажете, товарищи?

-Простите, а кто композитор? - спросил третий мужчина.

-Я композитор и я поэт.

-Простите, но... Погодите, так вы тот самый Онищенко?! - хлопнул он себя по лбу.

-Не знаю, какой тот самый, но я Онищенко, - пожал я плечами.

-Но, позвольте, это же ваши песни - Лебеди, Звёздочка моя, песня о флаге и другие?

-Да, это мои песни, - кивнул я.

-Так это совсем другое дело! - тут же подхватился первый, - Присаживайтесь, пожалуйста! Позвольте представиться, председатель комиссии - Тимошкин Иван Петрович. Знаете, не смотря на незначительные недостатки, ваш вариант гимна, очень интересен и перспективен. Признаться, мы не ожидали, что именно вы подадите заявку на конкурс. Да ещё придёте с готовой песней и уже в записи. Как вам это удалось?

-Мир не без добрых людей, - пояснил я, мысленно прикалываясь, как они засуетились и изменили тон разговора, - Доброе слово и кошке приятно. Мне достаточно было попросить, и люди отозвались. Разве это не священный долг каждого советского человека помогать другому советскому человеку?

-Да, да, конечно, - поскучнело лицо председателя, а другие члены комиссии, вообще самоустранились от беседы.

-Вот я и говорю, мир не без добрых людей, - нажал я, - Так что вы скажете, о моём варианте гимна?

-Вы знаете, лично мне он очень понравился, но... - он замялся, - Нужно дать послушать ещё некоторым людям. Ну, вы понимаете?

-Разумеется, я вас понимаю, - улыбнулся я, - Возьмите пластинку, дадите послушать этим уважаемым людям. Когда к вам подойти?

-Мы с вами свяжемся, товарищ Онищенко, - обрадовался председатель, протянув руку прощаясь.

-Ну, тогда до встречи? - я пожал ему руку и приветливо кивнул остальным.

-До свидания, товарищ Онищенко, - раздался нестройных хор голосов.

Вот так-то, а то - рифма хромает, ритм не совпадает. Мозги у вас не совпадают, но я вам их на место поставлю. Что-то в сон потянуло, пойти подремать, минут шестьсот, что ли? А то, ночью опять к товарищу Сталину идти на свиданье. Интересно, они на меня там засаду устроили или нет? Хотя пофиг - Зорро не ищет лёгких путей!

Сегодня меня вызывали в деканат и вставляли пистон. И ведь было бы за что. Но я теперь точно знаю, что не зря люди негров не любят.

Сидели мы с парнями на перемене, балдели. Девочек разглядывали, обсуждали особенности их физиологии, пристрастий и умственное развитие. Как всегда, чуть сзади-сбоку, стояла Сонька, державшая меня за ремень брюк. Есть у неё такая милая привычка, видимо чтобы не сбежал или для собственной устойчивости. И тут идёт он - Лумумба цвета спелого баклажана. Таких баклажанов у нас на курсе штук пять учится. Не знаю, кем они у себя в Африке были, когда на пальмах сидели, но у нас в МГУ они в почёте у руководства и определённой части учащихся. Носятся с ними как со стеклотарой, в рот заглядывают, на все общественные мероприятия приглашают. Ну как же - угнетаемый народ, потенциальные коммунисты и строители Светлого будущего в африканских джунглях. Не знаю, что они там строить могут, но вот пожрать и дурака валять, они могут великолепно. И вот идёт этот баклажан, а тут я решил ему сделать приятно и пропел, нежным, хриплым голосом: