Вячеслав Бутусов - Виргостан

Теперь, спустя много лет, он чувствует временами, как через него протягивается бесконечный железнодорожный состав. Иногда быстро, иногда медленно, но по-прежнему вероломно.

. . .

У одиночества нет явных границ. Зэй идет выплевывать пороховую слизь. Ох, уж эти петарды. Он сутки наблюдал, как ночь пыталась угнаться за утром. Так бы Зэй и крутился, если бы его одиночество не нарушил человек в пустовизоре, заявляющий, что просыпается каждое утро с желанием петь. Зэй замирает с разинутым ртом. Это удивительное явление. Зэй помнит, как он раньше просыпался с подобным чувством. Странно, но впечатление сохранилось по сей день. Это было длинное, весеннее утро, не предполагавшее ни дождя, ни вечера…

Беззвучный щелчок. Щелчок уже здесь, а звук еще там.

…Это было чудесное весеннее утро, не предполагавшее ни дождя, ни вечера. Так к нам приходит счастье. Присаживается на край кровати и гладит нежной рукой по бархотиновым местам. Вот здесь-то и начинается параллельное сновидение, способное увести в одиночество.

Зэй призадумывается. Куда же он припрятал свои счастливые мгновения? Среди всего этого вороха хлама таятся крохи припасенного счастья.

Зэй перетряхивает все чемоданы. Пусто, если не считать пыли. Зэй пересчитывает пылинки и сметает их в совок. Ну и что делать с этой счастливой пылью? Из нее можно сделать брение и намазаться с ног до головы. Человек может не терять способность быть счастливым. Это здорово – видеть мир вооглазами. Зэй начинает ощущать пощипывание в глазах, поток чувств выливается в комнату и с волнением разбегается по разным уголкам.

Зэй снимает со стены хлыст, щелчком сбивает покрывшуюся паутиной муху, муха с лязгом падает в небьющуюся «маузерницу».

– Четко! – заявляет Зэй, обвязываясь кнутом.

Вот уж чего-чего, а счастья много не бывает. Зэй высыпает пыль на стол и разделяет на несколько холмиков. Проводит пальцем по поверхности стола. На пальце остается золотистая мука. Зэй облизывает палец и чихает. Ровные щепотки пыльцы разлетаются по комнате. Зэй сворачивается калачиком и укладывается на полу. Пусть это будет символом бесконечной замкнутости. Он берет в свои руки ноги, раскачивает пол колеблющимся кругом и выкатывается на лестничную клетку. Цок, цок, цок, и он уже на улице. Зэй останавливается перед деревом, размыкается и спрашивает:

– Береза, ты одинока?

И слышит сотни шелестящих голосков:

– Безмятежность, безмятежность, безмятежность…

. . .

Чтобы отвлечься от одиночества, Зэй распахивает грудную клетку и начинает осторожно раздувать свою любимую малюсенькую искорку.

– Уф-ф, как у вас тут сыро, душно и темно! Будьте любезны, откройте окна.

Зэй, со всей своей категоричностью, предлагает вывернуться наизнанку.

– Нет, нет, не стоит.

В большую дверь раздается стук. Зэй восхищенно мотает головой, не успел он распахнуть объятья, как кто-то явился в гости:

– Ну, надо же!

Зэй с несвойственным ему чувством любопытства отворяет дверь. На пороге стоит Радекка со свертком в руках и с улыбкой во весь рост.

– Привет, Зэй. Рада тебя видеть снова. Добро пожаловать!

Зэй выходит за порог своего одиночества и собирается исторгнуть приветствие, но вместо этого из него выбивается облачко пыли:

– Видишь ли, у меня уборка.

В разговор вмешивается мистическая искорка:

– За меня не беспокойтесь, меня этот визит не смущает.

Радекка протягивает Зэю теплый сверток:

– Это блинцы.

– Спасибо, – смущенно выдавливает Зэй, – я тебе напишу.

Принимает обеими руками тарелку с выпечкой, низко кланяется и закрывает дверь ногой. А про себя делает вывод: «Вот я и одичал вконец!»

Если он продолжит анализировать ситуацию, у него взорвется голова, а выращивать новую займет много времени. И зачем он только ввязался в этот дурацкий эксперимент. Знал ведь, что будет непросто. Потому и ввязался! Во всем виноват он сам, со своим раздвоением личности. Пока здесь хозяйничал Йэз, он порядком наломал дров. Неизвестно еще чего он наговорил Радекке, если она к нему с блинами пришла.

. . .

Зэй открывает заслонку очага и слышит в трубе рев аэроплана. Он поворачивает рукоятку, звук ослабевает.

– Самолеты над нами, – тихо говорит искорка.

Звук замолкает.

– Можно открывать.

Зэй разжигает огонек от искорки и садится на пол писать письмо Радекке:

«Ты еще открыта?»

«Ты же знаешь, я всегда открыта».

«Да, это верно. Ты встречалась с Йэзом?»

«А как мне знать? Вы ведь так похожи внешне».