Вячеслав Бутусов - Виргостан

– Сегодня праздник, и вам надлежит утихомириться ненадолго. А потом будете брызгаться, сколько захотите!

Укрощенная сухой логикой, водица успокаивается, с интересом разглядывая себя в собственном зеркальце. Мини-солнце закатывается в коробочку. Верика закрывает крышечку:

– Ну, ничего. Скоро увидимся снова! – утешает она себя.

. . .

Верика пытается накормить подаренную золотую рыбку обещаниями:

– Интересно! Черточки тонут, а кругляшки всплывают.

Рыбка молча глотает размокшие знаки препинания, идущие на дно, словно обломки корабля. Верика вылавливает сохранившиеся буквы и просушивает их на подоконнике в произвольном порядке:

– Какое слово высохнет быстрее, то желание и будет первым.

Первой высыхает «с» и бодро выкатывается к началу строчки. За ней – «о», затем «е» и еще три слипшихся знака.

– Ну хорошо! Пусть всегда будет солнце.

Рыбка выпускает подводный радужный пузырь. Пузырь задумчиво лопается. Морское солнце неоднократно отражается в золотистых чешуйках.

Верика говорит так, будто читает наизусть. Без пауз:

– Ятебялюблю.

Часы задумчиво повторяют двенадцать раз: «Бомм-боммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбоммбомм-бом».

Колокол замедляется, большое сердце останавливается.

Верика стоит перед вопросом, внимательно разглядывая его в зеркале собственных глаз. Наконец осмеливается и входит в образ. Это пространство называется воображением. У входа сидит ответ, держа в левой руке открытую книгу и демонстрирует Верике содержимое разворота. Верика послушно всматривается в символы. Грудь ответа вздымается сверкающими доспехами.

Так или иначе, Верика решается на ответственный шаг:

– Могу ли я осмелиться попросить вашего соизволения разобраться в одном деле?

– .

– Значит, я могу полюбопытствовать?

– .

– Правда ли, что Дед Мороз является вашим родственником?

– .

– Благодарю вас!

Но ответ не закрывает книгу и не отворачивает ее от Верики. У Верики начинают слезиться глаза. Она опускает веки и читает насквозь. Рассеянный свет заполняет комнату, растворяя в себе предметы, очертания и ощущения. В приоткрытую дверь заглядывает Хопнесса со словами, обреченными утонуть в глубине величественного отсвета.

. . .

Верика осваивает разнообразные приемы восприятия происходящей действительности. Такое занятие требует особой усидчивости, поэтому она сидит в центре сосредоточенности и смотрит на салют за окном. Салюта не видно, но слышны хлопки из-за соседнего здания, на фронтоне которого расположена лестница с уступами, где вдоль измалеваной стены вмонтированы скульптуры алебастровых мальчиков, обменивающихся рукопожатиями после каждого залпа.

Верика размышляет о мятежности подросткового возраста.

Близится час разумения…

Обычно происходит купание в водах семи морей цвета, где первым делом Верика ныряет в волны Красного моря, а выныривает уже в Фиолетовом, оставляя за собой Синее, Голубое, Зеленое, Желтое и Оранжевое.

Затем следуют моря звука – от «до» до «си».

Порой Верика плещется в семидневных морях.

Верика наблюдает за плавучими берегами, сидя по плечи в теплой воде где-то между Странглией и Мямликой. Ей приходится ненадолго отвлечься для разведения во времени скопившихся мореходных кораблей.

– К сведению мореходов! Прямо по курсу находится небезызвестный остров Сокровения.

Хопнесса переключает внушительную рукоять стихий на положение с прерывающимися струйками. На гладкой поверхности образуются концентрические кружки.

. . .

Время купания Верики истекает в гипнотическую воронку. Смывается морская пена, и на теле начинают проявляться еле заметные водяные знаки.

Внутри у Верики происходит свечение. И на левом ее плече, как на микронезийском папирусном экране, отображаются всевозможные фрагменты всемирности, движения смысла и траектории света.

Каждый день, где бы это ни происходило, к моменту появления Верики в поле зрения, сюда стекается различная живность со всех окраин. Из Гектополя – мятнокрылые чайки, с Ниафрагмы – крошки еженоты, от Приснопей – летучие безизьяны.

– Есть кто-нибудь из середины? – обьявляет Верика в рупор.

– Йяу, йяу! – отзываются дикие наскальные коты, пролетая над многотварным собранием.

К полудню все поле зрения усеяно копошащимися странниками, а к послеполудню вся эта веселая ватага, созрев для более тесного общения, отправляется к водопадам большой мойки.