Филипп Майер - Сын

С холма за домом видны теперь четыре вышки, в разной стадии готовности. Наш буровой мастер полагает, это только начало, скоро их будет не меньше сотни. Несмотря на то что ближайший нефтяной пласт обнаружен в Пьедрас-Пинтас. На полях Райсера и Дженнингса только газ.

Я перестал даже делать вид, что мне надо на пастбище. Салливан вечерами предоставляет мне полный отчет о событиях дня. Пару раз он чуть не застукал нас с Марией… Я надеялся, что острота ощущений постепенно угаснет, но нет, чувства становятся все сильнее и сильнее. Стоит провести без нее хотя бы час, и я не могу думать ни о чем другом, забываю имена, забываю, что должен был делать, жизнь сразу утрачивает смысл.

Я хочу знать о ней все. Как ребенок постигает мир, пробуя его на вкус… я хочу взять ее в рот, каждый кусочек тела; мне любопытно, кто был ее любовником прежде, какие отношения у нее были с сестрами, отцом, матерью, чему она училась в университете, как вообще она стала нынешней Марией.

Просыпаюсь до рассвета, она еще спит, забросив руки за голову, ноги согнуты в коленях, как будто она задремала на пляже… солнечный луч касается ее шеи (красное пятно, результат моей неловкости), ушка, ямки на щеке, подбородка (мягко очерченного), губ (чуть приоткрыты), веки слегка подрагивают, а глаза у нее черные, с золотистыми искорками. Сквозь сон она чувствует, что я отодвинулся, и, не просыпаясь, вытягивает руку, привлекая меня поближе.

Призраки все не появляются. Заглядывал во все темные уголки, но… ничего. Педро — я вспоминаю его совсем молодым, и Лурдес тоже, юной красивой женщиной, словно в моих воспоминаниях время для них обратилось вспять.

23 июля 1917 года

С севера дует суховей, около восьмидесяти градусов [123] По Фаренгейту. Примерно 27 °C. . Мы просыпаемся бодрыми и с ясной мыслью: надо куда-нибудь выбраться. По молчаливому уговору не бывать вблизи земель Гарсия мы укладываем корзинку для пикника в «чэндлер» и отправляемся в Нуэво-Ларедо. По пути Мария находит более интересное занятие моим рукам, чем вести машину; приходится сделать остановку. Надо же, я ведь никогда прежде этого не делал — не занимался любовью за пределами спальни. Интересно, а у нее как? Почувствовал внезапный укол ревности, несмотря на недавнее любопытство по поводу бывших любовников, но чувство так же мгновенно улетучилось, и я вновь счастлив.

Нуэво-Ларедо показался нам каким-то особенно уродливым.

— Нет, не пойдет, — решил я.

Ищем подходящую таверну (или отель, напоминает она), но неподалеку от plaza de toros [124] Арена для боя быков ( исп. ). натыкаемся на компанию подвыпивших американцев, громко пристающих к мексиканским девушкам; один из них пялится на нашу машину и что-то говорит приятелям, показывая на Марию. Хочу остановиться и разобраться с ним, но она уговаривает не тратить напрасно времени. Делаем еще один круг по городу, мимо «Альма Латина», где сидит трио скучающих марьячи. Взгляд задерживается на congales [125] Бордель, публичный дом ( исп. ). , и, не сговариваясь, решаем поехать к реке.

Далеко от города останавливаемся на небольшом холме с прекрасным видом на саванну. Под старым могучим дубом мягкая зеленая полянка.

Мы лежим на одеяле, глядя в бесконечное небо.

— Представляю, как все здесь выглядело в начале времен, — говорит Мария. — Когда прерию покрывала трава в человеческий рост и повсюду паслись дикие мустанги.

— Лошади тут появились несколько столетий назад, — уточнил я.

— Об этом я предпочитаю не помнить.

— Зато здесь паслись бизоны.

— Не понимаю, что хорошего в бизонах, — фыркнула она. — Что в них такого особенного, а?

Я пожал плечами.

— Но все-таки ты предпочитаешь бизонов. Ладно, пускай будут бизоны, хотя они волосатые, вонючие, неуклюжие и вдобавок рогатые.

— Они детища этой земли.

— Лошади тоже. По крайней мере, по-моему. А если лошади не отсюда, тогда и я, получается, тоже. А если я, тогда и ты чужак. В твоем мире остаются только бизоны и несчастные индейцы.

— А потом верхом на грациозных скакунах появляются отважные галантные испанцы. И всех убивают.

— Верно, увы. Я просто ханжа.

Целую ее шею.

— Отец думал, что не все мустанги вымерли. Он говорил, что видел следы неподкованных лошадей.

— Вполне вероятно, — соглашаюсь я.

И вспоминаю всех мустангов, которых мы перебили в своей жизни. Но Педро тоже их убивал. Мы все этим занимались.

У подножия холма течет ручеек, впадающий в Рио-Браво. Вдоль ручья растут хурма, каркас, пекан, ильм. В кустах щебечут сойки.